Последние отзывы

  71  

Он снова застонал и заметался по подушке, когда Мина принялась проверять его повязки.

— Я вовсе не умерла! — сердито воскликнула она и закусила губу, увидев кровь, просочившуюся сквозь белую материю, которой были перевязаны его раны. — Вот видите, что вы натворили по собственной глупости! Вам снова будет хуже! Лежите спокойно и позвольте мне дать вам лекарство, которое поможет вам заснуть.

Желая услышать, что еще скажет солдат, Гаретт попытался было остановить ее, но, увидев окровавленную повязку, замер на месте. Она была права в одном. Этому человеку необходим покой, так как было ясно, что в противном случае он только еще больше навредит себе. Поэтому Гаретту ничего другого не оставалось, как мрачно наблюдать за Миной, которая пыталась напоить раненого травяной настойкой, той самой, которую она давала ему раньше, чтобы он спал.

Глядя, как Мина удобнее устраивает своего пациента, граф обдумывал внезапно возникшие подозрения, которые сейчас грызли ему сердце. Невольно ему на память пришли слова Тарле, сказанные только сегодня днем: «Любую женщину можно купить». А затем ему припомнились все ее странные вопросы, все ее попытки выяснить, кого он смог бы убить или убил. Почему она вдруг стала задавать так много вопросов?

Он воззрился на Мину, которая в этот момент дрожащими руками меняла раненому повязки. Да, теперь он больше не сомневался. Солдат ее знает. Так же как и Тарле. Но откуда Тарле мог знать мать Мины, какую-то цыганку? Ведь Тарле уже много лет не жил в Фолкхэм-хаузе к тому времени, когда, По словам Мины, они приехали в Лидгейт. И все же солдат явно имел в виду, что Тарле был близко знаком с матерью Мины. Он даже намекнул, что Тарле и Мина… Одна мысль об этом причинила ему нестерпимую боль. У Гаретта мучительно сжалось сердце.

Солдат упомянул какие-то ее неблаговидные дела. Но вот только действовала она ради Тарле или против него? Как бы хотелось Гаретту задать солдату кое-какие вопросы, прежде чем Мина усыпила его. Необъяснимая ярость и горечь разъедали ему душу. Ну почему раненый заговорил именно о том, о чем Гаретт вообще ничего не хотел слышать?

К сожалению, теперь он не мог относиться к словам солдата как к бреду. Среди полной бессмыслицы об ангелах раненый сказал достаточно много правды. И было видно, что Мине очень хотелось, чтобы он замолчал. Гаретт должен узнать правду. Если только у нее имеются какие-то связи с Тарле, она может оказаться гораздо более опасной, чем он мог даже вообразить вначале. Готовя ловушку для своего дяди, Гаретт не мог допустить, чтобы она сообщала Тарле о каждом его шаге.

Он с такой силой сжал кулаки, что ногти больно впились в ладони, несколько приведя его в чувство. Он внимательно изучал ее лицо, и хотя она не могла не почувствовать на себе его взгляд, девушка не подняла на него глаз. Он понимал, что она что-то скрывает и боится, что раненый может раскрыть ее тайну. Но какую? Чего она так боится? Он должен все выяснить!

Во что бы то ни стало он выяснит, кто она такая. И на этот раз он добьется своего. Теперь-то он заставит свою хитрую, скрытную цыганочку сказать ему правду!

10

Обрабатывая открывшиеся раны под неусыпным оком графа, который, казалось, готов был прожечь ее своим взглядом, Мэриан на чем свет стоит мысленно ругала себя за свою беспросветную глупость. Ну надо же было так попасться. Ведь она слышала, что раненый солдат был шпионом Тарле, и не подумала, что он вполне может ее узнать.

Ну почему ей так не везет! Как глупо получилось! Ведь когда сэр Питни пытался заставить ее отца продать ему Фолкхэм-хауз, его люди шныряли здесь повсюду, распространяя лживые, подлые слухи, что ее мать — ведьма. Любому из людей, работавших на сэра Питни, за последние несколько лет, без сомнения, многое было известно о ее матери, особенно после гнусных интриг самого Тарле.

Каким-то образом он выведал, что Дантела — цыганка, и принялся рассказывать об этом направо и налево. Мэриан живо вспомнила, какое волнение и шум вызвали эти россказни среди жителей Лидгейта. Однако сэр Питни вскоре обнаружил, что окрестные жители не стали от этого хуже относиться к ее родителям, которых все уважали и любили, а, напротив, возненавидели его самого еще сильнее. Они припомнили ему, что за тот короткий срок, что сэр Питни жил здесь как владелец поместья и земель Фолкхэмов, он проявил себя как грубый, безжалостный человек. Он совершенно не заботился об интересах своих арендаторов, стремясь обобрать их до последней нитки. Поэтому, когда он появился здесь со своими нелепыми обвинениями в адрес Дантелы, жители Лидгейта и окрестных деревень горой встали за семью Винчелси.

  71