Последние отзывы

  103  

Энцо Боннатти. После происшедшей в Чикаго на День Святого Валентина — 14 февраля 1929 года — бойни благополучно перебрался в Нью-Йорк. В одном из гаражей на чикагской Нор-Кларк-стрит к стене были поставлены семеро гангстеров и расстреляны из автоматического оружия — скорее всего, дело рук противоборствующей группировки. Поговаривали о том, что Энцо имел к случившемуся некоторое отношение, и его поспешный отъезд из Чикаго вызван страхом мести, но доказать что-либо не представлялось возможным.

Алдо Динунцио. Добросовестный трудяга с небольшой примесью воровской крови. Женился на Барбаре Риккадди, которая со знанием дела выбила из его головы всякую дурь. Отец двоих детей, третий на подходе.

И сенатор Освальд Дьюк. Наиболее значительная персона среди друзей.

Не будь его — кто знает, что сталось бы с Джино Сантанджело? Возможно, он превратился бы в еще одного мошенника, добывающего себе на жизнь контрабандой спиртного? Работающего по мелочам? Проматывающего свои жалкие доходы на новые костюмы, машины, выпивку и женщин.

Сенатор Дьюк, как и обещал, добела отмыл принадлежавшие Джино капиталы. Несколько тысяч туда, несколько — сюда, и все деньги оказались вдруг вложенными в приносящие солидный доход акции.

Джино это тяготило. Он предпочитал наличные — пусть лежат себе в банковском сейфе, где их всегда можно пощупать рукой.

— Доверься Освальду, — неоднократно повторяла Клементина. — Он сделает тебя богатым.

Вчитываясь в колонки цифр на страницах «Уолл-стрит джорнэл», Джино постепенно поверил ей. А весной 1929 года, когда Освальд стал настаивать на продаже части акций и переводе денег за границу, он даже вступил с ним в спор.

Со злостью Джино следил за тем, как курс его только что проданных акций продолжал расти и расти.

— Вот дерьмо! — жаловался он сенатору. — Зачем нужно было от них избавляться?

— Подожди, и ты сам поймешь, — отвечал Освальд.

29 октября 1929 года биржа рухнула, погребя под десятками тысяч ничего не стоивших бумажек множество людей, их состояния и надежды. Так началась Великая американская депрессия.

Но Джино она не потревожила. Джино остался в отличной форме.

С того дня, что бы в финансовом отношении ни рекомендовал сенатор, выполнялось Джино беспрекословно. Естественно, в ответ Освальд иногда обращался с просьбой о той или иной услуге. Так, ничего серьезного. Обычно сенатор слегка касался ладонью руки Джино и мягко говорил:

— Постарайся лично проследить за этим делом, дорогой мальчик.

Джино так и делал.

Услуги варьировались. Молоденький чернокожий джазист был, к примеру, предупрежден, что его мгновенно кастрируют, если только он попробует еще раз приблизиться к сенатору. Журналисту какой-то газетенки, собиравшемуся тиснуть неугодную мистеру Дьюку статью, пришлось руками объяснять, что он не прав.

Однако подобные просьбы сенатора были столь редки, что Джино даже не задумывался над ними. Его абсолютно не беспокоило, о чем попросит старик в следующий раз. Ведь в конце концов, он, Джино, спал с его женой. И делал деньги. Чего же можно еще желать?

Энцо Боннатти перебрался в Нью-Йорк в самое подходящее время. В грохоте падающих обломков биржи, в атмосфере всеобщей паники и страха «бурные двадцатые годы», как их называли, готовились уступить место следующему десятилетию. Денег, бывших когда-то в избытке, теперь всем не хватало. По городу всюду закрывались забегаловки. Это приводило к таким стычкам между главарями различных гангстерских групп, о которых в прежние времена никто и не слышал. Денег в оборот поступало все меньше, и поэтому каждому требовалось как можно быстрее урвать жирный кусок.

Основные боевые действия развернулись между двумя представителями старой школы: Джузеппе Массерия, или, как его звали, Джо-Боссом, и Сальваторе Маранцано.

Лаки Лючиано, Энцо Боннатти, Вито Дженовезе и Фрэнк Костелло — молодая поросль — держались в стороне от поединка, надеясь в душе на то, что два гиганта перегрызут горло друг другу.

Джино оказался и вовсе на периферии событий. В те годы он стал правой рукой Боннатти — позже они выступали уже как партнеры.

Война между двумя кланами длилась несколько лет. Закончилась она весной тридцать первого года с убийством Массерии. А несколько месяцев спустя вслед за своим противником отправился и Маранцано.

Теперь, когда старая гвардия безвозвратно ушла, никто уже не мог помешать Лаки Лючиано стать единственным и полновластным хозяином. Вместе с ним поднимались по лестнице могущества и его друзья.

  103