очень нудно 
167 
Подняв голову, он увидел ее, лежащую в шезлонге рядом с бассейном. Леонора. Его Леонора. Сердце в груди бешено застучало, кожа сделалась влажной от пота, в горле пересохло.
Джино стоял, не в силах двинуться с места. Как ребенок. Как деревенский дурачок. Почувствовав острую, колющую боль в желудке, он негромко, очень негромко произнес:
— Леонора.
— М-м?
Лежавшая в шезлонге девушка выпрямилась, поднесла руку к глазам.
Это была не Леонора.
Это была другая, похожая на нее, как две капли воды.
Джино понял, что видит перед собой ее дочь, Марию. Коста говорил, что она должна будет к ним приехать.
Идиот. Какой идиот. Придет же в голову мысль, что…
— Вы — Джино Сантанджело, правда? — она поднялась и торопливо набросила поверх купальника махровый халат.
Он глубоко вдохнул воздух.
— Да. Как вы догадались?
— Видела ваши фотографий в газетах и… ну, я как-то запомнила ваше лицо еще тогда, когда вы приезжали на свадьбу Косты и Дженнифер. — Она застенчиво рассмеялась. — Я была тогда совсем ребенком, вы, наверное, не заметили меня. Меня зовут Мария, Леонора — моя мать.
— Ясно. Ну что же, ты здорово подросла за это время, а? — Сам не понимая почему, он чувствовал себя очень неловко.
Мария поплотнее запахнула халат.
— Они уехали.
— Кто? — задал глупый вопрос Джино.
— Дженнифер и Коста.
— О… — Он был не в силах оторвать от девушки взгляд. Поразительное сходство с той, давней Леонорой. И все же… что-то было иным. Что-то мешало видеть в Марии зеркальное отражение матери.
Как бы прочитав его мысли, она спросила:
— Вы приняли меня за маму, да?
— Черт побери! Нет. Черт побери. Да.
Улыбнувшись, Мария мягким движением руки отвела в сторону упавший на лоб светлый локон.
— Ничего страшного. Я к этому привыкла. Наше сходство очень многих удивляет. То есть, я хочу сказать, тех, кто давно знает маму. Теперь она… выглядит по-другому.
Пальцами он коснулся шрама на щеке.
— Не согласилась бы ты проехаться со мной, чтобы взглянуть на дом?
— Что за дом?
— Дом, который я, может быть, куплю. — Он и сам не понимал, с чего это вдруг решил обратиться к ней с этой просьбой. — Иди оденься. Мне нужно знать еще чье-нибудь мнение.
— Это далеко?
— Какая разница? Ты все равно лежишь здесь и ничего не делаешь.
Она кивнула, испытывая непонятное волнение.
— Поторапливайся.
— Хорошо.
Подбежав к дому, она взлетела по лестнице в свою спальню и мигом оказалась в простом платье из хлопка. Провела расческой по влажным еще волосам и с легкой от возбуждения дрожью спросила себя: «Почему это я так быстро согласилась куда-то с ним ехать?»
Джино Сантанджело, суровый и опасный. Убийца. Гангстер. Громила. Он вошел в ее жизнь еще тогда, когда кружил ее, девятилетнюю, в танце, а потом, на протяжении долгих лет, она то и дело встречала его имя в газетах. Слухи о нем ходили один страшнее другого. Мать называла его «негодяем» и навеки прокляла Косту за то, что тот согласился быть его адвокатом.
— Так ты едешь? — раздался снизу его голос.
— Да, да! — Ноги в сандалиях проворно пересчитывали ступеньки.
— Я похозяйничал в кухне, — заявил ей Джино. — Дженнифер не будет в претензии?
Из сумки виднелись горлышки бутылок с кока-колой, половина длинной французской булки. Там же лежал сверток с ветчиной.
— Перекусим на месте.
— Наверное, будет лучше оставить им записку, — решила Мария. — Вдруг они вернутся раньше.
— Хорошая мысль.
Он следил за тем, как она водила ручкой по бумаге. Падавшие на прекрасное лицо длинные волосы мешали писать. Вся она была такой чистой, такой невинной, такой милой. Такой же, как Леонора много-много лет назад. Такой же, как Леонора…
КЭРРИ. 1943
Напуганная девочка-подросток с огромными, как блюдца, глазами, капризным ртом и грязными, давно нечесанными волосами, подстриженными кое-как, с ужасом смотрела на Лероя.
— Я не могу ухаживать за каким-то малышом, Лерой. Ты что, с ума сошел?
Лерой взирал на нее сверху, прочно упершись в пол широко расставленными ногами. Несильно замахнувшись, отвесил ей звонкую оплеуху.
— Ты будешь делать то, что я тебе скажу. Поняла меня?
Едва удержавшись от слез, она скорчила ему гримасу.
— Животное.
— Что ты сказала?
— Я говорю — само собой, Лерой. Если ты так хочешь. Только вот как я буду работать, если у нас здесь будет ребенок?
В задумчивости он почесал живот.
167 
