КЭРРИ. 1928

Проблема заключалась в том, чтобы держать Белого Джека на каком-то расстоянии.

Только, собственно говоря, настоящей проблемы в этом не было, поскольку Кэрри обнаружила, что у нее вовсе нет испепеляющего желания сохранять дистанцию. С какой стати? Не потому ли, что он помечен печатью «Личная собственность мадам Май»? Так и что же? Подумаешь. Вот уж кого Кэрри нисколечко не боялась, так это ее. Старая жирная шлюха. Ей же вот-вот стукнет сорок, а это уже старость.

А к тому же Кэрри начала ощущать определенную усталость от того, что вынуждена отдавать половину своего заработка заведению. Наступила пора уходить. И для того чтобы уйти как следует, без Белого Джека ей не обойтись.

Сам он осторожничал, общаясь с Корри только тогда, когда Мэй отсутствовала или была чем-то занята.

— Ты, мужчина, — с вызовом бросила ему как-то Кэрри, — да есть ли у тебя яйца? Или ты боишься, что мама тебе их отрежет?

Он усмехнулся, обнажив в улыбке великолепные зубы: только в самом центре рта поблескивал один золотой — результат давнишней разборки с мадам Мэй. Они не расставались уже лет десять — с того самого дня, когда он пришел в публичный дом отметить свое двадцатилетие, и именно Мэй составила ему в этом компанию.

Однако сейчас Белый Джек и не думал оглядываться на прошлое. Все его помыслы занимала теперь Кэрри, эта маленькая, горячая щелка. Она оставалась по-прежнему худой, как оголодавший кролик, зато с самой ошеломляющей грудью во всем Гарлеме. Что же заключалось в ней такого, что заставляло клиентов приходить еще и еще? Что прятала она меж своих трогательно тоненьких ног? Набиравший день ото дня силу поток посетителей в ее комнату требовал от Джека выяснить, в чем же тут дело.

— Мои яйца — это мое дело, — спокойно ответил он ей. — А ты здорово разговорилась, с тех пор как появилась здесь. Всего полгода назад, я помню, ты боялась тут и слово кому-нибудь сказать.

Кэрри потянулась.

— За это время я научилась и кое-чему еще, босс. Думаю скоро уносить отсюда ноги.

— Говорила об этом с мадам Мэй?

— Нет, не говорила. С какой стати? Если я даже и марионетка, то за мои ниточки дергает вовсе не она.

— Про себя я скажу тебе то же самое. В последнее время Мэй действительно доставала его, каким-то образом проведывая обо всех его похождениях.

— Ха! — выдохнула с насмешкой Корри. — Босс. Мистер Белый Джек. Уж мы-то все знаем, кто тут кем заправляет.

Он нахмурился.

— Но-но! То, что вы знаете, — дерьмо!

— Ха!

Он поймал ее руку.

— Неужели ты ни разу не поцелуешь меня, моя девочка?

— Эй, — продолжала дразнить его Кэрри, — уж не хочешь ли ты сказать, что я тебе нравлюсь? Тебе — все знающему, все повидавшему? Мистер Лед!

Джеку приходилось действовать на вражеской территории, но все равно, какого черта! Эту язвительную сучку нужно поставить на место. Он с силой прижался ртом к со губам, надавил зубами, пустил в ход язык.

Кэрри отвечала ему всем телом, плотно обвив ногами, так, что он почувствовал ее тепло даже через ткань наброшенного на нее халатика.

Он начал терять контроль над собой, и тем не менее мозг его был занят одной мыслью: как бы умудриться сделать дело так, чтобы об этом не стало известно Мэй? Самой ее сейчас поблизости не было, зато девушки находились совсем рядом, и если кому-нибудь из них взбредет в голову зайти… де-е-ерьмо! Нельзя же всерьез рассчитывать на то, что в борделе станут хранить чьи-то секреты?

— Ты и вправду собираешься дать мне это, босс? — не останавливалась Кэрри. — Ты и сам знаешь, что хочешь этого. Я же чувствую.

Рука се скользнула к пуговицам на его брюках. Он не препятствовал ей. Ждал, пока его мощная плоть не обретет наконец свободу, чтобы тут же дать Кэрри такое, чего еще никто и никогда ей не давал. Регулярно трахаться Белый Джек начал в десятилетнем возрасте, так что сейчас Кэрри предстояло принять в себя его член, изощренный двадцатилетним опытом. Да она просто счастливица.

— О-о, бэби, бэби, бэби, — томно и нежно протянула она, — какой же ты кра…си…вый…

Она выскользнула из халатика, полностью предоставив свое гладкое, упругое молодое тело в его распоряжение, по-прежнему прижимаясь к своему повелителю изо всех сил. И каким-то образом,

  48