32 
— Я не начинала никаких перемен, — громким шепотом возразила Аннабелла.
— А как тогда назвать твой сегодняшний вид? — повысил голос Терри.
Ральф Ньюберри подскочил на стуле, уронил книгу и громко высморкался.
— Как?
— Тише, — прошипела она. — Прекрати сейчас же.
Привлеченная шумом, появилась любознательная миссис Перби.
— Я ухожу, мисс Аннабелла. Сейчас начнется очередная серия, и мне не хотелось бы на нее опаздывать. О, неужели Терри Расселл к нам пожаловал?
Старушка посмотрела на Терри и перевела взгляд на Аннабеллу, и ее лицо озарила проницательная улыбка.
— Теперь я начинаю кое-что понимать.
— О Господи, — Аннабелла возвела глаза к потолку.
— Она хорошенькая как картинка, правда, Терри? — заворковала миссис Перби. — Я знала, что все это неспроста. Может быть, я уже и стара, но глаз у меня наметанный. Ну, я пошла. Желаю вам приятно провести вечер.
Она поспешила к выходу, все время оборачиваясь на ходу и бросая на Аннабеллу и Терри многозначительные взгляды. Аннабелла тяжело оперлась на стол и свирепо взглянула на Терри.
— Видишь, что ты натворил? — грозным шепотом спросила она.
Терри невозмутимо скрестил руки на груди.
— Я? — Он улыбнулся, и в его глазах сквозило откровенное веселье. — Я не сказал ни слова миссис Перби. Ни единого словечка, мисс Аннабелла.
— Ты же ее знаешь, — вздохнула Аннабелла. — Куда бы она ни посмотрела, она во всем видит готовый сюжет для «мыльной оперы». Она считает, что ты и я… что мы… что я надела это платье из-за…
— А действительно, Аннабелла… — Терри вскинул брови и с наивным видом спросил: — Из-за чего ты надела сегодня это платье?
— Мне просто так захотелось! — раздраженно воскликнула она.
Не успели слова сорваться с ее губ, как она зажала рот рукой, но было уже поздно.
Ральф Ньюберри поднялся и начал неловко пробираться между столами к двери.
— Рад был встретиться, Ральф, — бросил через плечо Терри. — Надеюсь, ваш нос чувствует себя лучше?
— Терри, как тебе не стыдно! — Аннабелла круто развернулась и ушла в кабинет.
Терри усмехнулся, окинул взглядом зал, убедившись, что посетителей больше нет, и устремился за Аннабеллой.
Она стояла у стола, складывая в папку какие-то бланки бумаг.
— Я знаю, что ты здесь, Терри Расселл, — резко сказала она, — но нарочно не замечаю твоего присутствия. Раньше я никогда не повышала голос в библиотеке, а ты вынудил меня сделать это. Ужасно.
— Ужаснее быть не может, — сказал Терри, подходя ближе и становясь у нее за спиной. — Такое поведение, без сомнения, не подобает безупречному библиотекарю. — Он замолчал. — Ах, я забыл, ты ведь не замечаешь моего присутствия, не так ли? — Терри запустил пальцы в сверкающие волны ее волос. — Как я люблю твои волосы.
Аннабелла напряглась, затем быстро обернулась, оказавшись с ним лицом к лицу. Ее глаза зажглись гневом.
— Прекрати, — приказала она.
Он был так близко, что Аннабелла чувствовала тепло его тела, ощущала свежий запах его одеколона и аромат, принадлежавший только ему одному.
— Почему ты одела сегодня это платье? — вкрадчиво спросил Терри.
Она открыто посмотрела на него.
— Потому что я загорела и выглядела свежо, и эта идея показалась мне удачной… — Аннабелла запнулась, не зная, что еще сказать.
— Я вижу. — Он взял в ладони ее лицо. — Ты уверена, что это не начало нового этапа в твоей жизни?
— Нет, — прошептала она. — Я думала об этом и… нет.
Ее последние слова были заглушены губами Терри, накрывшими ее губы. Смежив ресницы, обхватив Терри за талию, она смело проникла языком в его рот, вызывая его на ответную ласку.
«Какая она сладкая», — подумал Терри. Сквозь тонкий лен он чувствовал нежное тепло ее тела. Кожа Аннабеллы источала восхитительный аромат.
Почему же ему было так важно знать, что Аннабелла надела это платье для него? Почему его охватила паника при словах о том, что она не собирается менять свою жизнь? Если в ее мире не будет перемен, то там не окажется места для него. И что из этого? Но… нет, он не в состоянии думать о подобных вещах, целуя обворожительную женщину, тающую в его объятиях.
Стены кабинета куда-то отступили, и все поплыло перед глазами. На свете остались лишь они, изнывающие от страсти, пылающей в них. Остались лишь ощущения, вкус, аромат и желание — сильное, неумолимое, требующее утоления.
32 
