56 
Арман одним мощным толчком вышиб дверь, давно проржавевшую и державшуюся только на спутанных ветвях ежевики, надежно скрывающей ее существование. Еще несколько минут, чтобы выбраться из плена цепких колючек ежевичника, и они оказались в лесу на дальнем конце нижнего озера. С этого места дом не просматривался, зато открывался великолепный вид на озеро и маленький павильон-храм.
Получилось так, что они вышли именно к тому месту, где стоял Арман почти месяц назад в тот, первый вечер, когда увидел купающуюся Рэв и был очарован ее красотой.
Но сейчас Рэв думала не об этой первой встрече, а только о побеге, и прикидывала, как быстрее и безопаснее пробраться к сараю, где спрятаны лошади. Она уже пошла по тропинке, но шагов Армана не было слышно за ней. Она обернулась, — он как завороженный стоял неподвижно и смотрел на залитый лунным светом мирный павильон над серебристой водой. Да, павильон принес им обоим счастье и трагедию, но теперь они должны покинуть его быстро и навсегда.
— Идемте же, Арман, — настойчиво прошептала она.
Он не шелохнулся. Она нетерпеливо тронула его за плечо, потом сердито потрясла за руку:
— Арман, о чем вы думаете? Нам надо уходить. Мы должны найти лошадей.
Только тогда он повернул голову и посмотрел на нее.
— Это были вы, ведь так?
Она уставилась на него, вытаращив глаза и приоткрыв рот.
— В-вы… вы вспомнили!
— О, моя любимая… сердце мое!
Голос пресекся. Он опустился перед ней на колени и прижался губами к мокрому и грязному подолу ее платья.
— Арман, к вам вернулась память?
Он встал, и она увидела любовь в его глазах. Это был тот самый Арман, ее Арман!
— Ах, Арман, Арман!
Рэв была переполнена счастьем и любовью, она только и могла, что повторять дрожащими губами его имя. Он протянул руки и крепко прижал ее к себе. Мир перестал существовать для них. Но не они для окружающего мира.
— Взять его! — резкий голос ударил, как хлыст.
Они отпрянули друг от друга. Арман развернулся, приготовившись защищаться. Но было поздно. Четверо высоких крепких мужчин бросились к нему и, несмотря на отчаянное сопротивление, через несколько минут полностью его скрутили. Оцепеневшая от ужаса, Рэв стояла рядом, молча наблюдая за борьбой; и только потом, когда Арману заломили руки за спину, она увидела невдалеке изящную женскую фигуру.
Герцогиня де Монестье!
На ней было дорожное платье из кораллового бархата. С ее ушей миниатюрными каскадами падали бриллианты, а на пальцах сверкали кольца. Как будто она только что вышла из дворца Фонтенбло — настолько неуместен был ее наряд в этом лесу! На людях, держащих Армана, Рэв узнала зеленые с алой отделкой ливреи слуг герцогини.
Не успев подумать, что делает, Рэв шагнула вперед:
— Мадам… пожалуйста… умоляю… отпустите нас!
Герцогиня проигнорировала Рэв; она пристально смотрела в лицо Арману и, поймав его взгляд, промолвила:
— Вот мы и встретились, месье! На этот раз, надеюсь, вы обо мне не забудете?
В ее голосе звучали насмешка и какой-то скрытый намек, непонятный Рэв. Арману, даже и в крепкой хватке лакеев, удалось обозначить поклон.
— К вашим услугам, мадам, — учтиво отозвался он, словно они поздоровались в светском салоне.
— Жаль расстраивать план вашего путешествия, но императору, которому, безусловно, надо подчиняться, особенно не терпится поговорить с господином, выдающим себя за маркиза д'Ожерона!
— В таком случае мы, конечно, должны успокоить императора, — ответил Арман.
— Я устрою вам встречу, но сначала мы проследуем в шато, — произнесла Иможен. — Продолжим беседу в более комфортной обстановке.
Подчеркнуто не замечая Рэв, герцогиня повернулась и пошла по лесной дорожке за ограду парка. Там стояла карета, запряженная четверкой лошадей. Лакей ждал у дверцы, форейтор на лошади и два кучера на козлах.
— Пленники пойдут пешком! — приказала Иможен. — Следите, чтобы девчонка не убежала!
Лакей поклонился, а когда карета тронулась, стражники разделились: двое грубо вытолкали Армана на дорогу, а двое пошли рядом с Рэв. Они не держали ее, но когда она попыталась поравняться с Арманом, тоже ускорили шаг.
— Не теряйте надежды, — сказал он по-английски. — Я что-нибудь придумаю!
— Молчать! Заткни глотку, не разговаривать! — крикнул один из лакеев неестественно агрессивным тоном, утверждая этим свою власть.
56 
