27 
Джон покачал головой:
– Сейчас твое время, и я хочу, чтобы ты наслаждалась каждую минуту. Я сам пошел на это. – Он поморщился. – Но должен тебя предупредить, поскольку нам предстоит еще довольно долго жить здесь, что назад пути уже нет. – Пальцы его побелели – с такой силой он сжал их. – Но придет и мой час. Я дождусь его. – И он повернулся к двери.
– Джон!
Он стоял, взявшись за ручку:
– Твой час придет! Обещаю! – Она улыбнулась ему нежной улыбкой, от которой сердце его дрогнуло. – И мне кажется, что мой маленький Эндрю полюбил тебя. Ты заметил, он никогда не протестует, когда ты прикасаешься ко мне…
Легкая улыбка промелькнула у него на губах:
– А почему бы и нет? Я знал, что он полюбит меня. У него хороший вкус. – Дверь за Джоном бесшумно закрылась.
Элизабет смотрела ему вслед с блуждающей улыбкой на губах. Без Джона комната сразу показалась пустой. В его сложном характере было так много граней, так много оттенков: мягкость, ум, страстность, чувство собственника. И каждый день приносил новые, неожиданные открытия. И как только она начинала отчетливо видеть еще одну грань, ей открывалась следующая. Он был из числа тех мужчин, которых невозможно было удержать на одном месте. В чем Джон сам признался. И уж конечно, его нельзя было понять сразу.
Элизабет услышала, как шевельнулся Эндрю.
– Привет, малыш! Сегодня ты был таким спокойным. – Она снова откинулась на подушки, наслаждаясь теплом и переживаемым незнакомым чувством. Чувством, которое она упрямо не желала признавать. – Джон сказал, что ты полюбишь его, – прошептала она. – Надеюсь, так оно и случится. Потому что, боюсь, твоя мама… – Она не могла закончить фразу даже мысленно. Поскольку это означало возможность оказаться под стражей, в руках этого Бардо. Нельзя позволять, чтобы это теплое течение, которое уносило ее, истощилось. Джон не позволит никакой беде коснуться ее. В его присутствии ничто не угрожает Элизабет. Даже сам Джон.
* * *
Джон прислонился спиной к двери, чтобы перевести дух от мучительной судороги, сковавшей все тело. Жажда обладать Элизабет рвала его изнутри, как хищный зверь. Испарина выступила у него на лбу. Как она близко от него! Он еще ощущал запах и вкус ее тела. Видел ее перед собой на постели. Запах ее духов остался с ним. Его тяжелый вздох был похож на стон.
– Джон!
Гунер стоял внизу с подносом в руках. Голубые глаза тревожно смотрели на друга. Джон встрепенулся и выпрямился.
– А я как раз вышел посмотреть, куда это ты запропастился?
– Куда я денусь?! Мне показалось, что я могу помешать. – Гунер едва заметно улыбнулся. – А я всегда прислушиваюсь к внутреннему голосу. Он так час-то помогал мне сохранить голову на плечах.
Чутье Гунера не раз выручало и Джона.
– Пойду прогуляюсь. Проследи, чтобы Элизабет поела и вздремнула. – Джон быстро спустился в холл. Все его тело ныло, словно его только что сняли с дыбы. – Ты сегодня с утра еще не разговаривал с Адамсом?
Гунер кивнул:
– И следа Бардо нет поблизости. Нам удалось заставить его кружиться на месте.
– Хорошо. – Джон, обойдя Гунера, направился к выходу. – Мне бы хотелось потолковать с Адамсом после возвращения. Собираюсь обсудить с ним встречу с Алексом Бен Рашидом.
– Я скажу, чтобы он был начеку. А когда ты вернешься?
Сколько ему понадобится времени, чтобы погасить сжигавшее его изнутри пламя? До сих пор ему удавалось держать себя в руках. До сих пор…
– Часа через два, не раньше. Темное облако сомнения легло на лицо Гунера.
– Будь осторожен: кажется, снова надвигается буря.
Навстречу которой он пойдет с радостью. Ему нужно помериться с кем-то силой, чтобы отвлечься, подавить ноющую боль в чреслах.
– Поостерегусь, – обернулся Джон. – А ты не своди глаз с Элизабет. И чтобы больше никаких барахтаний в снегу!
– Да я и думать об этом не посмею, – улыбнулся Гунер, который подступил с подносом к дверям спальни. Похоже, и Элизабет наигралась сегодня досыта…
* * *
Элизабет проснулась среди ночи. Постель под ней была мокрой. Волна паники накатила на нее.
– Нет! – в отчаянии вскрикнула она, заставив себя сесть. Взгляд ее невольно остановился на окне, что занимало всю противоположную стену. Она не увидела снежинок. Пелена снега затянула все пространство сплошным белым покрывалом. Ветер плакал, будто потерявшееся дитя. – Эндрю, малыш, пожалуйста! Только не сейчас.
27 
