очень нудно 
26 
– Господи, что они с тобой делали? – ужасалась Анна и заливалась горькими слезами, так как на теле ее возлюбленного ирландского медведя нашлись синяки и ссадины, происхождение которых он отказался объяснять. Просто сидел в ванне с закрытыми глазами и держал Анну за руку. Проза жизни – вот то, что рушит отношения. А их проза – она даже и не проза, это какая-то драма, фильм ужасов – чем дальше, тем страшнее.
– I love you, – прошептал уже почти спящий Матюша, чистый, в свежих шортах и футболке, на Анниной кровати.
– Я тоже люблю тебя, – ответила Анна, нежнейше поцеловав его, уже спящего, в губы. Тяжелое прерывистое дыхание смутило и напугало ее еще больше. А что, если бы он там простудился, что, если его действительно роняли в лужу. Не май же месяц. И вообще, как можно так обращаться с человеком, пусть даже и выпившим пинту эля – она тоже уже привыкла, что он именно так называет бутылку пива. Матгемейн вообще-то пил редко и совсем немного. Анна была не против, но для полиции, видимо, одного аромата хватило, чтобы сделать далеко идущие выводы. А тут еще и без документов.
– Свистать всех наверх! – скомандовала Анна, как только убедилась, что Матюша спит. Была вызвана Нонна прямо от школьной доски, для чего ей пришлось сказаться срочно и непоправимо хворой. Благо для этого теперь всегда был ее диабет. Отмазка на любой случай, а если перед лицом завуча начать размахивать глюкометром, то можно даже и пару дней выбить. Нонна ненавидела школу, ненавидела завуча, всегда была рада слинять хоть ненадолго, но это и была ее жизнь, в чем она убедилась именно тогда, когда обнаружила, что больна. Она теперь часто говорила, что диабет у нее – из-за них, из-за коллег. Одни же тортики кругом. Удивительно еще, что он обнаружился только у нее. Впрочем, большая часть их персонала вообще недообследована.
– Что нужно сделать? – спросила Нонна, выслушав душещипательную (хотя и слегка сбивчивую) историю под названием Мытарства Матгемейна Макконели в изоляторе временного содержания нелегальных мигрантов.
– Он у нас ведь простая душа. Небось и не понял, куда его ведут, – вставила свое слово баба Ниндзя, которая, к своему стыду, прониклась сочувствием к человеку, избавиться от которого еще несколько месяцев назад было ее голубой мечтой. И вот – пожалуйста, вот тебе шанс. Депортируют как миленького и никогда обратно не пустят. Но две мысли: первая, крамольная, что ведь Анна-то с детьми может тогда и за ним рвануть, а вторая – малодушная, что не такой уж и плохой человек этот ирландец, хоть и никакой от него пользы в доме, – обе эти мысли заставляли теперь бабу Ниндзю волноваться за него как за родного.
– Впечатляет! – кивнула Нонна и пообещала что-то придумать. Думала-думала она несколько дней и ночей. Впрочем, нет, по ночам она спала совершенно спокойно, но зато днем теребила всех подряд, потому что сама ничего особенного так и не придумала, кроме разве что покупки фиктивной справки о беременности Анны.
– Тьфу-тьфу! – перепугалась та. – Ни за что! Еще накаркаю! – Анна уже имела троих детей, тянуть которых приходилось изо всех сил. И мысли о справках и беременностях буквально шокировали ее, напомнив о том, что, собственно, детородный ее возраст-то никто не отменял.
– Да и где ее купить-то, – влезла баба Ниндзя, чтобы сменить тему. – Чай, их в переходах-то как дипломы не продают.
– Ну, не знаю тогда, – развела руками Нонна, но третьим днем их совместных мук выход вдруг нашелся сам. Причем добрую весть принесла не Нонна, а, как ни странно, Максим Померанцев. Случайно подслушав разговор Олеси с Анной, он лениво потянулся, отключил компьютер и сказал, что такие вещи прекрасно может решить адвокат. И у него, конечно же, есть как раз один неплохой. На любые случаи жизни. Лера через него в свое время судилась с налоговой инспекцией – и то помог. Все входы и выходы знает.
– Лера? – нахмурилась Олеся.
– Померанцев? – нахмурилась Нонна.
– Адвокат? – нахмурилась Анна, предчувствуя недоброе. Предчувствие ее не обмануло. На адвокате идеально сидел дорогой костюм, на руке небрежно болтались наручные часы явно баснословной стоимости, что моментально лишило Анну последних надежд.
– Смотри, какие у него ботинки чистые! – пробормотала Олеся, сама впервые в жизни столкнувшись с адвокатом. Тот же, выслушав проблему, задумался на секунду, не больше, затем сказал, что поженить их с Матгемейном – дело одного дня. Вид на жительство – это сложнее, ибо много, много у нас препон на дороге у даже совершенно законного дела. Но за десять тысяч долларов США в любом соответствующем эквиваленте он берется решить и эти вопросы буквально за три-четыре месяца.
26 
