очень нудно 
25 
Однако Дарку была известна одна гномья уловка, позволяющая превратить в смертельное даже столь шуточное оружие. Этим секретом с ним поделился бывалый караванщик Пархавиэль Зингершульцо. Они тогда сидели ночью возле костра где-то посреди дикой шермдарнской степи, пили вино и болтали о чем угодно, но только не о том, что им вскоре предстояло свершить. Аламез отчетливо помнил тот разговор, как будто он произошел лишь вчера, а не за несколько дней до падения Великой Кодвусийской Стены и его второй смерти. Он воскрес, хоть и через пару сотен лет, но воскрес. А его былые соратники гномы ушли навсегда, после них не осталось даже могил… только добрая память.
– Такие пойдут? Больше нет… – вырвал моррона из плена горьких, но в то же время и приятных, согревающих сердце воспоминаний голос Крамберга. – Когда Ринва проснется, могу и в ее мешке покопаться…
– Не стоит, пока больше и не надо, – покачал головой Аламез, принимая из протянутой к нему руки Вильсета три длинных, слегка покрытых налетом ржавчины гвоздя. – Ты лучше колчан шей. Не против буду даже, коль неказисто получится… лишь бы лямка с плеча не спадала да дротики из него не вываливались…
– Сделаю, – хмыкнул Крамберг, тут же взявшись за поиски нити да иглы. – Но только зря всё это… Ножи метать проще, быстрее, надежней, а коль боишься, что лезвия шкуру зверья подземного не пробьют, так гвозди с тем и подавно не справятся…
– Я учту. Ну а ты давай, пошевеливайся! – ответил Дарк, откладывая в сторону довольно аккуратно сделанную заготовку под первый дротик и берясь терзать ножом вторую палку. – Нравятся ножи, вот ты их и метай, я ж сам как-нибудь разберусь…
Последующие полчаса прошли в гробовой тишине, если, конечно, не принимать в расчет задорное щебетание иногда пролетавших над головами путников лесных пташек, услаждающий слух шелест листвы да порой раздающиеся тихие чертыхания Крамберга, видать, давненько не орудовавшего портняжной иглой. За это время Дарк сделал еще две заготовки и подточил слегка затупившийся нож. Большего, к сожалению, моррон не успел. Спящая разведчица проснулась, перевернулась к нему лицом и уставилась в упор удивленными глазами.
– Крамберг потом всё объяснит, – предвосхитил вопрос Ринвы Аламез, откладывая в сторону точильный камень. – Лучше помоги ему с иглой да ниткой справиться, портняжка из него никакой…
* * *
Почему-то худшие предположения Дарка чаще всего и сбывались. Моррон уже отвык думать о людях хорошо и ожидал от окружающих лишь новых забот да пакостей; когда мелких, почти безобидных, а когда и основательных, суливших в скором будущем перерасти в крупные неприятности, если не беды.
Едва открыв сонные глаза, Ринва тут же взялась за работу, хоть и не видела в ней смысла. Отобрав у Крамберга ворох довольно прочных тряпок да моток нити с иглой, девушка ловко принялась мастерить нечто среднее между огромным колчаном, нищенской сумой и вместительным чехлом. Её напарник тоже не терял времени даром и как только избавился от исколовшей все пальцы иглы, тут же стал вынимать и аккуратно раскладывать на траве содержимое второго мешка.
Как и полагал Дарк, большую часть его объема и веса составляла броня, но только не тонкие нательные кольчуги, которые обычно носятся под одеждой, а более серьезные доспехи. Прочные стальные пластины, крепящиеся поверх рубах крепкими кожаными ремнями, да наколенники с налокотниками, ничуть не стеснявшие движений и надежно защищающие изгибы конечностей от повреждений при падениях и от рубящих ударов. Сам Аламез обычно этими частями наручных и ножных доспехов пренебрегал, считая их далеко не первостепенно важными, а при некоторых обстоятельствах даже весьма вредными. Что проку, если меч или топор врага не разрубит локоть, но, соскользнув с округлой чашки налокотника, пройдется по касательной и срежет внушительный кусок мышц иль, того хуже, прорубит руку под острым углом и намертво застрянет в расщепленной кости? Что ни говори, а наколенники да налокотники стоило носить лишь вместе с остальными частями пластинчатой брони или поверх гобисонов, бригант, кольчуг. Толстая дубленая кожа иль стальные звенья смогли бы защитить руку от потерявшего большую часть силы, скользящего удара вражеского меча. А так от стальных чашечек, закрепленных на локтях да коленях, было больше вреда, чем пользы – раны получались гораздо уродливей, а страдания раненого более тяжкими и долгими. Уж лучше сразу отмучиться, пережив пару часов острой боли при потере конечности, чем несколько суток кряду изнывать и метаться в агонии с изуродованным, приносящим мучения при малейшем движении куском кровоточащего, распухшего мяса вместо руки иль ноги, который к тому же в любой момент может начать гнить.
25 
