24 
В воскресенье Александр Евгеньевич у брата не был, потому что были дела. Точнее, потому что там была Лида. Нет, Лида там была и в субботу, и в воскресенье, и он бы смог с легкостью перенести наличие грубой и ехидной Павлушкиной жены. И ведь собирался же поехать в воскресенье, но как-то закрутился, отзвонился, спросил Лиду, как, нужен ли он там или, может, лучше, чтобы он подъехал в понедельник и ее подменил. Лида выслушала его вопросы молча, потом хмыкнула и сказала:
– В чем именно ты хочешь меня подменить? Ты не перенесешь столько эпиляции, да и платья тебе не идут.
– Я имею в виду… может, Павлу что-то нужно? – растерялся Александр Евгеньевич.
– Я справлюсь, – устало выдохнула она.
– Ну, тогда… – протянул он, но Лидия уже повесила трубку. Саша побродил по квартире, вслух матеря эту стерву. Потом позвонил Марине, выслушал ее рассказ о том, как ужасно все было с Никой и как она, Марина, боится и не хочет ехать на похороны в понедельник.
– Может, ты отвезешь меня? С тобой я бы как-то чувствовала себя спокойнее, – закинула удочку Марина. И ведь не надоест же ей! Александр только вздохнул. Все-таки мы же в ответе за тех, кого приручили. И он пообещал Марине пойти на похороны с нею, хоть перспектива хоронить мелкого бандитского авторитета Степанова и претила его пониманию того, что хорошо, а что плохо. И пошел бы, если бы не звонок Лиды, под вечер, часов в десять.
– Я тут буду всю ночь, памперсов пока хватит, но нужно с утра привезти еще. Сможешь? Я на похороны поеду, Ника не поймет, если меня не будет. Договорились? – спросила она. Эти памперсы были самой последней каплей, окончательно убившей старшего Светлова. И так по-будничному, по-бытовому звучали ее слова, что Александру захотелось треснуть ее по уху, чтобы привести в чувство. Ее муж в больнице! В коме! Почему эта сучка так спокойна? Но вместо этого он сам тоже вполне спокойно ответил:
– Да, смогу. Какой размер?
– Самые большие бери.
– Ладно. Как ты считаешь, может, мне тоже надо на похороны пойти? – аккуратно спросил он, хотя был, по большому счету, рад, что не придется сопровождать туда рыдающую Марину, которая будет смотреть в глаза и требовать внимания.
– Слушай, Сашка, зачем тебе-то эта дурь? Мне тут еще жить с ними. А ты-то чего? Ты Степанову кто? Или у тебя какие другие виды на похороны? – ехидно уточнила Лида.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился он.
– Ну, там же будет вся бандитская рать. Ты же их презираешь. Или ты поменял взгляды? Может, тебе для бизнеса полезно? У тебя там, кажется, проблемы?
– Слушай, отстань, а? Я просто спросил. Никто мне из «этих» не нужен.
– А зря. Потом сам попросишь – а случай упущен, – зачем-то добавила Лида.
– Я сам разберусь, – буркнул Александр Евгеньевич. Лидка всегда была с ним на ножах, насмешничала и презирала его за что-то.
– Ну, вперед и с песней, – усмехнулась она и отключилась.
Что ж, по крайней мере, хоть какой-то диалог, не правда ли? Александр Евгеньевич лег спать пораньше, чтобы с утра сразу поехать в аптеку, а потом, не откладывая, к брату – отвезти памперсы. Видеть Павла в таком виде и состоянии было совершенно невыносимо. Но видеть его было надо, было надо помогать, сидеть и вообще вести себя так, как должен вести себя любящий брат. Как приличный человек. И все же… Александру Евгеньевичу стоило определенных усилий заставить себя не сбежать сразу из палаты, когда он вошел туда в понедельник. Нет, ничего нового он не увидел. Разве что палата была залита солнцем, которое прыгало солнечными зайчиками по Пашкиному одеялу. И цвет лица у Пашки стал чуть лучше, хотя голова вся в бинтах, из-под которых местами виднелись кровоподтеки. Но почему-то Александру Евгеньевичу стало вдруг очень страшно смотреть на эту неподвижную, беззащитную и деформированную фигуру под тонким одеялом. В субботу, когда он стоял тут с родителями и Лидией, был так занят тем, чтобы держать за руку маму, похлопывать папу по плечу, сочувственно вздыхать, говорить, что, «даст бог, обойдется». А сейчас он оказался здесь один на один с ним, с братом, которого как бы и не было в этом теле. И ему захотелось плакать.
– Как же так, Павлуша? – всхлипнул Александр Евгеньевич и как-то моментально перестал чувствовать себя Александром Евгеньевичем, а захотел вдруг снова услышать насмешливое «Алексашка». Самое страшное во всем произошедшем было то, что ДТП произошло без всякой связи с тем, кто был Пашка, что он делал и каким образом зарабатывал на красивую сладкую жизнь. То, что случилось с ним, могло случиться с кем угодно. Да хоть бы и с самим Александром Евгеньевичем. Аварии, пожары, наводнения, грабежи и разбойные нападения – вокруг было столько всего ужасного, и все это вдруг как-то разом навалилось на Александра Евгеньевича, пугая своей непредсказуемостью, неожиданностью и неотвратимостью. Разве к такому можно приготовиться? Разве от такого можно защититься? А раз так, то что же делать, как же жить? Как выходить из дому, садиться за руль. Маринка говорит: надо теперь быть аккуратнее за рулем. Быть аккуратнее! Как будто это что-то решает! Если такой вот придурок, как Степанов (простите уж, что о покойнике так), садится и гонит под двести, в невменяемом практически состоянии. Сволочь! И теперь брату нужно менять памперсы, его молодому, красивому, сильному брату, который не открывает даже глаз, нужно менять памперсы!
24 
