86 
— Да, вот это маразм так маразм. Кстати, не боишься, что он тебе как-то навредит? После таких-то слов. Боюсь, что у него с крышей не все в порядке, хотя раньше я за ним ничего такого не замечала.
— Да нет, что ты. Мои дома уже предупреждены, и вообще я завтра переезжаю. Так что не думаю, что он что-то предпримет. Скорее просто решил показать, какой он весь из себя, или просто пар спускал. А может быть, и действительно пьян был. Кто же его знает!
— Да уж, у тебя что ни новость, так просто хоть стой, хоть падай! Я даже не знаю, от какой из них я в большем шоке. Нет, ну свадьба, ребенок, любимый мужчина — это неожиданно, но в целом предсказуемо. А вот с чего Барс такое выдал? Не понимаю. Давно ведь уже нигде не пересекались. Да, кстати, время уже позднее. Может, у меня заночуешь? Правда, диванчик один, но мы запросто поместимся, он двуспальный, как видишь.
— Честно говоря, я на это рассчитывала. Игорь знает, что я сегодня с тобой, я его уже предупредила. Кстати, он очень хочет с тобой познакомиться.
— Это ему зачем?
— Хочет, и все тут. Говорит, что хочет знать обо мне буквально все, а кто же ему в этом деле поможет лучше, как не моя старая подруга.
— Не такая я уж и старая, между прочим, на черепаху Тортиллу еще не тяну.
— Точно, не тянешь. А знаешь почему? Панцирь пока не отрастила.
— Уймись, поросенок, а то сейчас начну завидовать тебе черной завистью, пожирать твои деликатесы и надираться твоим вином.
— Вперед, подруга, для того все и принесено!
Спать девчонки легли только в начале второго ночи. Показывали друг другу фотографии, рассказывали байки про беременных и про роды, строили сценарий Майкиной свадьбы. Когда же Майка наконец угомонилась и заснула, Ксения еще долго лежала рядом с ней и думала о том, что наконец-то такой хорошей девчонке улыбнулась удача. Хотя, честно говоря, немножко завидно. С этой мыслью Сорока и уснула.
На следующий день Майка вскочила чуть свет, расцеловала сонную Ксюшу и упорхнула из ее квартиры, пообещав позвонить, как только окончательно устроится. Ксюшка потянулась, перевернулась на другой бок и снова погрузилась в блаженную дремоту. Шесть утра — это далеко не повод для подъема.
А со следующей недели она вновь закружилась в хороводе дел и забот. Было только одно маленькое, но значительное отличие: теперь у Ксении была не одна, а две жизни. Вторая, тайная, начиналась по вечерам, когда за ней заезжал Денис и увозил на тренировки. Почему тайная? Да потому что про нее мало кто знал, даже Ксюшина мама оставалась в неведении относительно нового увлечения дочери. Ксюша никому не рассказывала, что начала обучаться рукопашному бою. Правда, вездесущая Анжела заметила, что Сорока стала хорошо выглядеть, не иначе на шейпинг ходит. Ксения не стала ее разуверять. Зачем?
Денис, помимо всего прочего, притащил Сороке кучу специальной литературы, в основном по восточным единоборствам. Теперь, когда у Ксении выдавался свободный вечер, она с головой погружалась в чтение. Сначала она делала это, просто чтобы лучше понять, чем живет Берсерк, но философия ушу и притчи о великих воинах прошлого неожиданно заинтересовали ее, более того, даже к повседневным ситуациям она стала примерять отдельные положения, почерпнутые из книг про Восток, причем это выходило как-то спонтанно, само собой. Потом настал черед литературы о современных актерах — мастерах рукопашного боя. Ксении особенно запомнилась история жизни Брюса Ли, человека, который буквально создал себя сам. Прочитала она и обещанные ей еще тогда, при первой встрече, легенды о берсерках. Стало ясно, почему из множества возможных прозвищ Денис выбрал себе именно это. Немножко пугало только то, что, если верить сказаниям, в минуты боя берсерки становились просто одержимыми, не чувствовали боли от ран, голыми руками могли положить десяток-другой врагов. Интересно, а Денис тоже такой? Ведь она ни разу не видела его в чрезвычайной ситуации. Может быть, он только внешне спокойный, а сам тоже с пеной у рта врагов на части рвет, когда жизнь потребует? Своими опасениями Ксения ни с кем не делилась, а самого Дениса если о чем-то и расспрашивала, то крайне аккуратно.
Не сразу, но Сорока стала более спокойной, рассудительной. Она уже не рвалась куда-либо по первому зову, а сначала трезво взвешивала «за» и «против» намечающейся авантюры. Сорока сама удивлялась происходящим с ней переменам, поскольку считала, что в ее возрасте измениться уже невозможно, и нельзя сказать, чтобы они ее не радовали. Хотя иногда Ксении казалось, что она просто стареет. Или взрослеет. Это с какой стороны посмотреть. Хотя есть же такие строчки в одной из песен Митяева: «Повзрослеть за столько лет так и не смог, я от прочих умудрился лишь отстать». Так что, может быть, ей только казалось, что она изменилась.
86 
