очень нудно 
44 
— Ты пришла посмотреть на бал? — спросила я.
Она кивнула.
Джилли была ниже Элвин и не могла дотянуться до отверстия в стене, поэтому я обхватила ее и приподняла к глазку. Лунный свет был обманчив, но мне показалось, что глаза девочки оживились.
— Принеси, пожалуйста, стул, и Джиллифлауэр сможет на нем стоять. Так ей будет лучше видно, — обратилась я к Элвин.
— Пусть сама принесет.
Джилли кивнула, и я опустила ее на пол. Она направилась к ближайшему стулу и подтащила его к глазку. Если она все понимает, то почему не разговаривает, как все остальные?
Я заметила, что с приходом Джилли у Элвин пропало желание наблюдать за балом. Она отошла от глазка и, когда музыканты внизу заиграли первые такты вальса, который всегда оказывал на меня чарующее воздействие (я имею в виду вальс мистера Штрауса «Голубой Дунай»), начала танцевать.
Похоже, музыка каким-то образом повлияла и на мои ноги. Не знаю, что на меня нашло в тот вечер. Казалось, в мое тело вошел какой-то отчаянный дух, и я уже не смогла сопротивляться магии аккордов «Голубого Дуная». И закружилась навстречу Элвин. Казалось бы, точно так же, как когда-то на балах, куда приезжала в сопровождении тети Аделаиды, однако я совершенно точно знаю, что никогда прежде не танцевала так, как в той комнате «Маунт Меллина».
Элвин издала радостный возглас, и я услышала, что Джилли тоже рассмеялась.
— Продолжайте, мисс! — крикнула Элвин. — Не останавливайтесь! У вас это очень хорошо получается!
И я продолжила танцевать с воображаемым партнером в свете серебряной луны, улыбающейся мне сквозь прозрачную крышу «солнечной» комнаты. А когда приблизилась к дальней стене, навстречу шагнула какая-то фигура, и я продолжила танцевать уже не одна.
— Вы — само совершенство, — произнес Питер Нанселлок.
Мои ноги замерли на месте.
— Нет… нет, — шепнул он. — Слышите, дети протестуют. Вы должны потанцевать со мной, мисс Ли. Вы не можете мне в этом отказать.
Мы продолжили кружиться в вальсе. Было похоже на то, что мои ноги, начав танцевать, уже не могли остановиться.
— Весьма необычный танец, — произнесла я.
— Весьма восхитительный танец, — ответил он. — Вам следует быть с остальными гостями.
— Я предпочитаю быть с вами.
— Вы забываете…
— Что вы гувернантка? Я бы забыл, если бы вы мне это позволили.
— Нет никаких оснований забывать об этом.
— Если не считать того, что вы были бы гораздо счастливее, если бы все окружающие могли это сделать. Вы танцуете просто божественно!
— Это достаточно распространенное достоинство.
— Уверен, что это лишь одно из великого множества других…
— Мистер Нанселлок, вам не кажется, что шутка несколько затянулась?
— Это вовсе не шутка.
— Я должна вернуться к детям.
Мы приблизились к ним, и я прочитала восторг на лице малышки Джилли и горячее одобрение в глазах Элвин. Перестав танцевать, я вернусь в свою прежнюю роль, подумалось мне. Танец придает мне статус существа какого-то высшего порядка.
Я хорошо понимала, сколь смехотворны подобные мысли, но в ту ночь не видела ничего предосудительного в том, чтобы выглядеть смешной и даже легкомысленной.
— Так вот он где!
К своему ужасу я увидела, что в «солнечную» комнату вошло сразу несколько человек. Моя тревога ничуть не уменьшилась, когда среди вошедших я заметила огненное платье леди Треслин, так как не сомневалась в том, что где-то рядом непременно должен обретаться Коннан Тре-Меллин.
Кто-то начал аплодировать, остальные подхватили. Затем «Голубой Дунай» закончился.
В смятении я подняла руку к волосам. Во время танца из них выпали все шпильки.
Меня завтра же уволят за безответственность, подумала я, и, возможно, вполне заслуженно.
— Какая прекрасная идея! — произнес кто-то. — Танцы при лунном свете. Что может быть приятнее? И музыку здесь слышно почти так же хорошо, как внизу.
— Прекрасный танцзал, Коннан, — подхватил другой голос.
— Что ж, используем его по назначению, — согласился он.
Хозяин подошел к глазку и прокричал:
— Повторите «Голубой Дунай»!
И музыка грянула вновь.
Я взяла за руки детей и отошла к стене. Гости начали танцевать, при этом достаточно громко переговариваясь.
— Гувернантка Элвин, — донеслось до меня.
— Смелое создание! Полагаю, очередная пассия Питера.
44 
