Рафаэлла

1975

— Ты помнишь, как пыталась покончить с собой? — словно невзначай сказала Одиль Роне. Так же, как Рафаэлла, она говорила на двух языках. Английский звучал абсолютно без французского акцента.

— А ты помнишь, как это случилось с тобой? — довольно резко отпарировала Рафаэлла.

— Хм… — пожала плечами Одиль. — Ни одной из нас это не удалось.

— Ну и слава Богу! — воскликнула Рафаэлла.

— Какими мы были глупыми, — констатировала Одиль, любуясь своей хрупкой фигуркой в зеркале.

Одиль приехала из Парижа. Поскольку теперь они с Рафаэллой жили в разных странах, то обычно проводили лето вместе то в одной, то в другой семье. Мать Одили, Изабель, тоже вышла замуж.

— Да, — согласилась Рафаэлла, стоявшая рядом с лучшей подругой так, чтобы было легче сравнить их отражения.

Пятнадцатилетние девушки жили в предвкушении приключений. Обе длинноногие и симпатичные. Но на этом сходство кончалось. Рафаэлла была темной, а Одиль — светлой. Рафаэлла обещала стать настоящей красавицей, а Одиль казалась просто хорошенькой.

Они, однако, остались лучшими подругами и ничего друг от друга не скрывали. Их соединяло нечто большее, чем дружба: трагедия, которую пришлось пережить.

— У меня грудь больше, чем у тебя, — заявила Одиль, выпячивая бюст.

— Совсем нет, — упрямо запротестовала Рафаэлла.

— А вот и да.

— А вот и нет.

— Посмотри, — Одиль задрала свитер и продемонстрировала твердую маленькую грудь без лифчика.

— Ха-ха, — воскликнула Рафаэлла и расстегнула блузку. — Посмотри на мою.

— Великолепно! — послышался мужской голос. — Просто невероятно!

— Руперт, ты дерьмо, — заорала Рафаэлла и тут же застегнула блузку. Одиль немедленно опустила свитер. — Я просила тебя не входить без стука. Ты забыл?

— Дверь была открыта, — ретировался Руперт Эгертон, сын и наследник лорда Сируса Эгертона, газетного магната.

— Ну и что? — злобно визжала Рафаэлла.

— Хм… А что вы здесь делаете, сравниваете ваши бюсты? Тоже мне лесбиянки.

— Отвали, Эгертон.

— Ни в коем случае, — Руперт устроился на краешке постели. — Мне скучно.

В девятнадцать лет Руперт был точной копией отца, дедушки, и прадедушки. Их портреты висели в зале замка Эгертонов. Наследственность Руперта нельзя было спутать. Высокий, гибкий, рыжеволосый, с миллионом веснушек на белой коже и тонкими чертами патриция, он производил приятное впечатление. Единственное, что Руперт не унаследовал от отца, так это заикание.

Когда мать Рафаэллы, Анна, вышла замуж за отца Руперта, девочка думала, что умрет. Какое-то время она старалась не замечать Руперта. Во всяком случае, до того момента, когда он неожиданно появился верхом на жеребце и испугал Рафаэллу. Ее лошадь подскочила, и она упала в грязь.

— Я тебя ненавижу, — заорала она тогда. — Глупый конопатый негодяй!

— То же я думаю и о вас, мисс, — огрызнулся он. — Вы эгоистка и зазнайка, жаль, что вы вообще появились в моем доме.

Рафаэлла разрыдалась. Ей тогда было тринадцать, а ему уже семнадцать. Девочке даже не приходило в голову, что ее появление в доме может быть нежелательным.

После этого происшествия они начали разговаривать, сначала сдержанно, а потом обнаружили много общего. Оба любили кататься верхом, слушать джаз и ненавидели, как пекла кухарка.

Однажды вечером дети сидели в пустом бальном зале и заговорили об общем горе, которое их объединяло. Оба потеряли родителей. Мать Руперта утонула, катаясь на лодке, когда ему исполнилось семь. Рафаэлла потеряла отца в том же возрасте из-за бомбы, подложенной террористами.

Внезапно они почувствовали близость, и с этого момента Рафаэлла по-настоящему полюбила своего сводного брата. Конечно, он часто доставал ее, и сегодня особенно.

— Руперт, — огрызнулась Рафаэлла. — Мне плевать на то, что тебе скучно, мы с Одилью почти не видимся. Так что пойди и поскучай в другом месте.

— Да, — согласилась Одиль. — Почему бы тебе не почитать «Нэшэнал джэогрэфик»?

— Этот журнал давно никто не читает, особенно, когда в собственном доме можно живьем увидеть такую юную белую грудь.

  45