Пайпер

С лаборанткой Джанни Вайсбах мы не виделись с тех пор, как она ушла из моей клиники и четыре года назад уехала работать в Чикаго. Раньше она была блондинкой, теперь же перекрасилась в стильный каштановый. У уголков губ образовались тонкие складки. Интересно, а я ей показалась такой же, как раньше, или предательство состарило меня до неузнаваемости?

У Джанин была аллергия на орехи, и однажды у них разразилась война с медсестрой, заварившей фундуковый кофе. Джанин покрылась сыпью от одного запаха, ползущего по приемной, а медсестра клялась, что не понимает, как протертые орехи могут влиять на аллергиков. Джанин спросила, сдала ли она вообще экзамены на медсестринскую лицензию. Этот скандал, в общем-то, был самым крупным происшествием в моей клинике… до того как началось всё это, разумеется.

— Откуда вы знаете истицу по данному делу? — спросила адвокат Шарлотты.

Джанин наклонилась ближе к микрофону. Я вдруг вспомнила, что она любила петь караоке в местном ночном клубе и называла себя «патологически одинокая». Теперь же на пальце у нее сверкало обручальное кольцо.

Люди меняются. Даже те, которых ты вроде бы знал, как самого себя.

— Она была пациенткой в клинике, где я работала, — ответила Джанин. — В гинекологической клинике Пайпер Рис.

— Вы работаете на ответчицу?

— Работала раньше. В течение трех лет. Но теперь я работаю в Северо-западной мемориальной больнице.

Адвокат смотрела в стену, словно даже не слушала ее ответы.

— Мисс Гейтс, — поторопил ее судья.

— Да, простите, — встрепенулась она. — Вы работаете на ответчицу?

— Вы только что задали мне этот вопрос.

— Да. Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с Шарлоттой О’Киф.

— Она пришла к нам на УЗИ на восемнадцатой неделе беременности.

— Одна?

— Нет, с мужем.

— Ответчица при этом присутствовала?

Джанин впервые посмотрела мне в глаза.

— Сначала нет. Все происходило так: я делала УЗИ, а потом обсуждала увиденное с нею. Она расшифровывала результаты и общалась с пациенткой.

— Что же произошло на УЗИ Шарлотты О’Киф, мисс Вайсбах?

— Пайпер сказала, чтобы я внимательно искала признаки синдрома Дауна. Четверной экран показал чуть повышенный риск. Мне очень хотелось поскорее освоить новый аппарат — его только привезли, настоящее произведение искусства! Я уложила миссис О’Киф на стол, смазала ей живот гелем и подвигала передатчиком, чтобы сделать несколько четких снимков эмбриона.

— И что вы увидели?

— Бедра были коротковаты, что иногда знаменует синдром Дауна, но больше ничего не вызывало подозрений.

— Это всё?

— Нет. Некоторые снимки были невероятно четкими. Особенно снимки мозга.

— Вы сообщили об этом ответчице?

— Да. Она сказала, что длина бедра в пределах нормы, так что дело, скорее всего, в низком росте матери.

— А что насчет четкости снимков? На этот счет ответчица что-либо сказала?

— Нет, — ответила Джанин. — На этот счет она не сказала ничего.

В тот вечер, когда я отвезла Шарлотту домой после УЗИ — того, что делала на двадцать седьмой неделе, того, на котором мы рассмотрели сломанные кости, — я перестала быть ее подругой и стала ее врачом. Сидя за столом у нее в кухне, я использовала медицинскую терминологию, что само по себе успокаивало: пока я вываливала на Шарлотту и Шона заведомо непонятную информацию, боль в их глазах притуплялась. Я рассказала им о враче, которого уже попросила о консультации.

  163