очень нудно 
173 
— Один день, — сказала Марин. — Я смогу добиться отсрочки ровно в один день. И… Шарлотта, вы меня еще слышите? Я рада, что с Уиллоу всё в порядке.
Я тяжело перевела дыхание.
— Не знаю, что бы я без нее делала.
Марин помолчала.
— Главное, чтобы Гай Букер ничего подобного не услышал.
С этими словами она повесила трубку.
Я не хотела возвращаться домой, потому что там придется смотреть на кровь. Я представляла, что кровью забрызгано всё: занавеска в душевой, кафель на полу, сток в ванне. Я представляла, что мне придется взять известь и тряпку и выжимать эту тряпку над раковиной десятки раз. И руки будут гореть, и глаза воспалятся. Я представляла струи розовой воды и запах — запах страха, что я могла тебя потерять, запах, который не выветрится даже после получасовой уборки.
Амелия ждала меня на первом этаже в кафетерии, где я оставила ее с чашкой горячего шоколада и тарелкой картошки фри.
— Привет, — сказала я.
Она привстала на стуле.
— У Уиллоу всё…
— Она как раз проснулась.
Амелия, казалось, вот-вот готова была рухнуть в обморок — и немудрено: это она нашла тебя в луже крови, она вызвала «скорую».
— Она что-нибудь говорила?
— Почти ничего. — Я коснулась ее руки. — Сегодня ты спасла Уиллоу жизнь. Не могу передать, как я тебе благодарна.
— Не могла же я бросить ее истекать кровью, — сказала она, но я чувствовала, как она дрожит.
— Хочешь ее увидеть?
— Я… Не знаю, смогу ли. У меня перед глазами стоит… — Она скукожилась, как это часто делают девочки-подростки. Словно листок папоротника, — Мама, а что было бы, если бы Уиллоу умерла?
— Не смей даже думать об этом, Амелия.
— Ну, не сейчас… Не сегодня. Шесть лет назад. Когда она только родилась.
Она посмотрела мне в глаза, и я поняла, что она вовсе не хочет меня огорчать: ей действительно интересно, как сложилась бы ее жизнь, если бы не пришлось жить в тени сестры-инвалида.
— Не знаю, Амелия, — честно призналась я. — Могу только сказать, что я безумно счастлива, что она выжила. И тогда, и — благодаря тебе — сегодня. Мне очень нужны вы обе.
Дожидаясь, пока Амелия стряхнет остатки картошки в мусорное ведро, я задумалась, как оценил бы нанесенный тебе ущерб психиатр. Может, ты порезала себе вены просто потому, что даже твоего необыкновенного словарного запаса не хватило, чтобы попросить меня остановиться. Я не понимала, откуда ты вообще знаешь, что таким образом можно покинуть этот мир.
Словно прочитав мои мысли, Амелия вдруг сказала:
— Мама, мне кажется, Уиллоу не хотела себя убить.
— Почему ты так решила?
— Она же знает, что без нее нашей семьи не будет.
Амелия
Я смогла остаться с тобой наедине только через три часа после того, как ты проснулась. Мама с папой вышли в коридор побеседовать с врачом. Ты внимательно посмотрела на меня, осознавая, что времени у нас совсем мало.
— Не волнуйся, — сказала ты. — Я никому не скажу, что это твое.
У меня подкосились коленки и пришлось ухватиться за этот странный пластмассовый поручень, который лепят к каждой больничной койке.
— Чем ты вообще думала?!
— Я просто хотела проверить, каково оно… Когда я тебя увидела…
— Не надо было смотреть.
— Ну, я все же увидела. Ты выглядела такой… не знаю… такой счастливой.
Однажды на уроке биологии учитель рассказывал нам историю о женщине, которая попала в больницу, потому что вообще не могла есть. Ей сделали операцию и обнаружили внутри комок волос, заполнивший весь желудок и принявший его форму. Потом ее муж обронил, что, мол, да, она иногда покусывала прядь волос, но он и не думал, что всё настолько серьезно. В этот момент я почувствовала себя точно так же, как та женщина: меня затошнило, моя вредная привычка разрослась во мне, из-за нее я не могла теперь даже глотать.
— Глупо добиваться счастья таким способом. Я делала это просто потому, что не могла быть счастливой, как все нормальные люди. — Я помотала головой. — Вот смотрю я на тебя, Вики, и думаю: у тебя же в жизни столько дерьма, а ты не сдаешься.
А я не могу радоваться даже тому хорошему, что есть в моей жизни. Я просто убожество.
— Я не считаю тебя убожеством.
— Да ну? — Я хохотнула, но смешок вышел плоским, как картонная фигурка. — Тогда кто же я такая?
— Моя старшая сестра, — без затей ответила ты.
173 
