20 
Не дождавшись помощи ни от Литвы, ни от Орды, перед лицом тотальной оккупации Михаил запросил мира. Он принял все самые унизительные условия, какие продиктовал ему Димитрий, а главное — повиноваться ему в войне против татар. Пойдут ли те сами воевать на Москву, либо московский князь отважится идти на Орду, тверской князь обязался быть ему верным вассалом. Строго говоря, тогда же произошла первая проба сил перед будущей битвой с татарами. Объединенная армия русских князей под предводительством князя московского показала прекрасные боевые качества. Более того, вероятно, тогда же, подсчитав, какую дань ежегодно платит татарам каждое княжество, московские бояре и решили начать подготовку к отечественной «реконкисте». Будущие доходы от налогов из провинций обещали с лихвой перекрыть все тяготы войны. И разумеется, особым пунктом в мирном договоре с Тверью была оговорена передача великому князю московскому Ивана Вельяминова и Некомата. Всем прочим тверским боярам и их слугам предоставлялся свободный выезд, была оговорена охрана их земель, что же касается поместий Ивана и Некомата, то они переходили в собственность Димитрия. Они, не полагаясь на княжеское правосудие, бежали в неизвестном направлении. Однако, по словам историков, спустя четыре года их выследили и хитростью заманили в Москву. Там их схватили и 30 августа 1379 года казнили на Кучковом поле (на этом месте сейчас находится Сретенский монастырь).
Казнь происходила при большом скоплении народа. Несмотря на то, что убийства и войны в те времена были обычным делом, торжественная казнь государственных преступников — с барабанным боем и эшафотом в окружении суровых латников — была для простонародья редкостным развлечением. Казнь эта знаменательна тем, что явилась первой публичной казнью в Москве, казнью по приговору суда, нашедшей своих жертв спустя довольно долгое время. Ивана Вельяминова описывают как довольно красивого молодого человека. В его лице казнили не только простолюдина, осмелившегося пойти против великого князя, казнили само понятие вечевой свободы и вольностей, которыми издавна обладали свободные общинники.
Что же касается Некомата, о личности которого нам известно мало, то и его гибель невозможно было предотвратить. Эта казнь явилась предостережением для всего купечества — не искать защиты вне Руси, но покориться великому князю московскому.
«Отчего же, спросит нас пытливый читатель, решил автор, что положение московских купцов было столь беспросветно, что они решились на переворот?» На это нам прозрачно намекает сама История: не позже, чем через год после описываемых нами событий, произошла Куликовская битва, событие, потребовавшее концентрации в одних руках колоссальных финансовых ресурсов. Что бы нам ни говорили о беспримерном героизме и патриотизме, но стопятидесятитысячную армию героев надо было кормить на протяжении почти полугода, снабдить их оружием, доспехами, одеждой и, кстати, обеспечить жалованьем, дабы семьи их не пошли по миру. В битвах побеждают герои, но всякая война в конечном итоге сводится к войне ресурсов. Так и итоги великой Куликовской битвы, выигранной ценой жизней десятков тысяч безвестных русских героев, оказались уничтоженными спустя всего два года походом Тохтамыша. И слава героического князя московского померкла после его позорного бегства из Москвы, оставленной на разграбление татарам. Однако убийство татарами 24 000 москвичей в 1382 году мы рассматривать как казнь не можем, ибо их по справедливости надо отнести к другой категории убиенных — к «жертвам войны».
Поэтому, признавая, что приведенная нами казнь Ивана и Некомата была, безусловно, совершена во имя спасения (в данном случае становления) будущего Российского государства и объективно она оправдана той общественной опасностью, которую своей ренегатской деятельностью несли с собой казненные, однако в конечном итоге эта очередная победа Димитрия Донского, как и победа его в Куликовской битве, не смогла ускорить или изменить ход мировой истории.
ДЖОН ВИКЛЕФ
Кто в состоянии оспорить меня. Ибо я скоро умолкну и испущу дух.
Иов, 13-19
Джон Виклеф, английский реформатор (и насколько нам известно, предтеча Реформации вообще), родился около 1320 года в Йоркшире, получил образование в Оксфордском университете и затем был в нем профессором. Достоверные сведения о жизни Виклефа сохранились только с 1361 года, с назначения его магистром оксфордского колледжа Баллиоль и священником в одном из приходов близ Оксфорда. В университете Виклеф примкнул к научному движению, начатому основателем опытного естествознания, Роджером Бэконом, и до 1366–1367 годов занимался исключительно литературной деятельностью в области физики, логики и преимущественно философии. Но мирное поприще профессора-теоретика не удовлетворяло страстной натуры Виклефа. Притязания папского престола побудили его выступить в защиту автономии английской церкви; Виклеф горячо осуждал и развращенное папской системой английское духовенство. В 1374 году Виклеф был послан королем, в числе других лиц, в Брюгге для переговоров с папскими нунциями относительно злоупотреблений римской курии при замещении церковных должностей в Англии. В том же году он сделался настоятелем Лёттервортского прихода в графстве Лестер и своими горячими проповедями способствовал распространению в массах принципов, которые развивал в богословских трактатах.
20 
