27 
— Что-то ты очень уж уверенно…
— Да понимаешь, какая штука… — ухмыльнулся Лаврик. — У них был доверенный фотограф из местных. Конечно, никаких таких особенно серьезных дел — переснимать документы из сейфа командира здешней военно-морской базы его бы не послали… Однако случаются у «нациков» съемочки, которые лучше поручать надежным, доверенным людям. Иногда какая-нибудь мелкая пакость. Буквально пару недель назад в одной вполне респектабельной, но, конечно же, демократической теперь газетке появился снимок из Минска. Стоят себе люди, одеты крайне убого, с мешками-рюкзаками, в этаком напряженном ожидании. И текст тут же поганенький: дескать, довела минчан Советская власть, вон они какие запуганные и чуть ли не оборванные, в тягостных заботах о будущем. Только одну ошибочку допустил тот поганец, что снимал: оставил на заднем плане парочку домов на противоположной стороне улицы. Характерные такие дома… Всякий, кто Минск хорошо знает, моментально сообразит, что к чему: этот козел просто-напросто снял людей, которые стоят у того перрона, откуда по выходным главным образом электрички к дачным поселкам ходят. Само собой, и одеты дачники кое-как, им же в земле копаться, и мешки у них с собой… Подобными фокусами куча сволоты пользуется, в том числе и здешние «нацики». Естественно, для таких дел нужен свой, доверенный человек. Высокопарно говоря — хоть и не заслуживает такая работа ни капли высокопарности — придворный художник. Он у них, как я только что сказал, был… В прошедшем времени.
— Под автобус попал? — хмыкнул Мазур. Или — белая горячка?
Лаврик усмехнулся во весь рот:
— Да ничего подобного. Все посерьезнее. Его нынче утром ребята Плынника повязали, как пучок редиски. Рутинная проверка: документы посмотреть, машину обыскать. И сыскался у него в бардачке «вальтерок» той модификации, которую когда-то гестаповцы таскали. Знаешь, этот, с коротким дулом? Ну вот, он самый. Судя по маркировке, производства гитлеровских времен, но ухоженный, с полной обоймой, эксперты его моментально признали вполне исправным. Да нет, зуб даю, не подбрасывали. Его собственная пушечка. Про нее и раньше знали, но не связывались, чтобы дерьмо лишний раз не воняло. На фоне того, что тут творится, — мелкая шалость. А тут вот связались… Какие бы тут акты о независимости ни принимались пачками, пока что действуют советские законы и советский Уголовный кодекс. Незаконное хранение огнестрельного оружия — это тебе не переход улицы в неположенном месте. «Нацики» засуетились, заорали и забегали по инстанциям, но на Плынника где сядешь, там и слезешь. Да и в здешней прокуратуре есть здоровые силы. Так что сидеть ему и сидеть, следствие затянется… А «нацики» остались без придворного художника. В таких условиях есть большой шанс для австралийского фрилансера, жадного до денег, идеалами и моралью не обремененного…
— Надо же, какое совпадение, — ухмыльнулся Мазур.
Лаврик наставительно поднял палец:
— Хорошо организованное совпадение — великая вещь. Сколько лет вам толкую: дядя Лаврик для того и существует на белом свете, чтобы максимально облегчать вам работу в меру своих скромных силенок и невеликого умишка. А вы не всегда и верите в эту нехитрую истину…
— Да верю я, верю… — проворчал Мазур.
— Что ты им обо мне говорил?
— Согласно твоим же наставлениям, — сказал Мазур. — Этакий негр-носильщик при белом сахибе, подай-принеси, за пивом сбегай, посылку отправь. Мелкая шестерка на жалованье. Они к тебе после этого не проявили ни малейшего интереса.
— Вот и прекрасно, — удовлетворенно сказал Лаврик. — Наша с тобой карма давно известна. Ты красиво лиходействуешь на переднем плане, принцесс в койку заманиваешь, а я, чем ничуть не удручен, наоборот, предпочитаю шмыгать по углам неприметной серой мышкой… Что-то еще?
— Я сказал Питеру, что завтра весь день буду валяться в номере. Все равно завтра суббота, ничего интересного вроде бы не предвидится, так что на еврейский манер устрою себе шаббат. Авось позвонит все же… Ну, и последнее. Касательно Беатрис. Был момент, когда «социолог» отвернулся, вон ту картинку пошел рассматривать, должно быть, по причине тонкой художественной натуры… Тут-то она меня обдала таким откровенным и недвусмысленным взглядом… В глазах во-от такими буквами стояло «ПРЕДЛАГАЮСЬ».
— Так это же замечательно, — сказал Лаврик. — Ухаживать не придется, лишнее время тратить… Чего-то в этом роде я и ожидал не из дьявольской проницательности, а оттого, что смежники, когда ее разрабатывали, постарались на совесть… а может, и не они старались, а у них там вульгарно притаился «крот»… Ну, это их дела, чего нам лезть? Короче говоря, коли уж намечается тесное общение, тебе надо о ней знать побольше. Если сформулировать кратко, та еще шлюха. У людей бывают самые разные хобби — ну, у нее вот такое. Самое пикантное, что к радостям любви ее приобщил не кто иной, как родной папаша — когда была уже не тростиночкой, а вполне сексапильной старшеклассницей. Бывает, и не только в Штатах… Непохоже, что она испытала пресловутую психологическую травму. В университете уже через пару месяцев заработала прозвище, под которым и пребывала до выпуска: Беа Швейная Машинка. Оттягивалась по полной, что, как уже говорилось, компроматом являться не может — студенты везде весело живут… В госдепе, конечно, строила из себя само благонравие, не то что никому у себя в кабинете на столе не отдавалась, старательно не давала поводов для злословия. Однако с соблюдением строгой конспирации ублажала одного за другим двух своих боссов — сначала того, который ее, наверняка в благодарность, на ступеньку выше приподнял в обход более матерых, потом второго, который на той ступеньке рулит. Не пожалела денежек и под вымышленным именем закончила курсы стриптиза — черт ее знает, то ли для души, то ли для более мастерского охмурения боссов. Ну, а здесь, «в варварских землях», как древние латинцы выражались, ей и вовсе вольготно. Так что стопудово взглядами не ограничится. Что ты нос повесил? Вся «ихтиандровка» знает про твои особенные симпатии к синеглазым блондинкам.
27 
