Глава 10

Стоило им признаться друг другу во взаимной любви, как их чувства тотчас же превратились в выпущенного из бутылки джинна, которого уже не загнать назад. С каждым часом они становились все сильней и сильней. Взгляды, которыми они обменивались, например, за столом, – чего не могла видеть Салима, – были столь красноречивы, что не нуждались ни в каких словах.

У обоих кругом шла голова, и оба как могли этому сопротивлялись – увы, безуспешно. Они постоянно наталкивались друг на друга, их плечи и руки как бы невзначай соприкасались, еще ярче раздувая огонь страсти. Впрочем, пламя это не опаляло, а скорее согревало обоих. Даже не признаваясь в нем, что давалось им нелегко, они постоянно чувствовали его опаляющий жар.

Когда Блейз возвращалась с работы, Саймон уже ждал ее, и это было исполнено новым смыслом. Он спрашивал, как прошел день, хотел знать, что она скажет. Он всматривался в ее лицо, пытаясь заметить на нем признаки усталости или очередных неприятностей. Он улыбался ее победам, смеялся, когда она раздраженно описывала ему Сьюзи Квентин. Впервые за много лет жизнь Блейз вдруг стала кому-то небезразлична, и она смогла опереться на чье-то плечо.

Вечером, после того как Салима ложилась спать, они часами сидели на кухне, разговаривая о жизни, о школах для слепых, куда он звонил насчет работы, или обсуждали, что будет с Салимой дальше. Они говорили обо всем, что так или иначе касалось каждого из них, не вступая в интимные отношения и одновременно в них находясь – в зависимости от того, что этим считать. Это была любовь, чистая и возвышенная. Она родилась сама, родилась из всего, что было между ними общего. Ее сила неумолимо притягивала их друг к другу, хотя они и пытались ей противостоять. А еще Саймон – пусть даже сам он в этом никогда бы не признался, хотел видеть Блейз своей и только своей.

Однажды вечером, когда они заканчивали ужинать, причем Салима сидела с ними за столом, Блейз впервые за долгое время позвонил Эндрю Вейланд. Блейз поднялась с места и направилась к себе в кабинет, чтобы ответить ему. Вейланд сказал, что думал о ней, и хотел узнать, где она. Сам он был по делам в Сан-Франциско, что означало, что жены рядом с ним нет и он может говорить свободно. Потому и решился позвонить ей. Блейз никак не ожидала снова услышать его голос.

– Как у тебя дела? – поинтересовался Вейланд. Судя по голосу, он пребывал в прекрасном настроении. Кстати, в Сан-Франциско еще день, из чего Блейз сделала вывод, что свои дела он закончил рано. В его голосе звучали мальчишеские нотки – те самые, которые когда-то соблазнили ее. – Я слышал, что Сьюзи Квентин подсиживает тебя из-за твоих денег.

«Неужели он это сказал?» – не поверила своим ушам Блейз. Впрочем, это в его духе, как бы невзначай отпустить какую-нибудь колкость, чтобы Блейз, так сказать, не слишком расслаблялась.

– Ты нарочно позвонил мне, чтобы это сказать? Или ты надеешься, что она займет мое место?

– Разумеется, нет. Я просто переживаю за тебя, вот и все. – Блейз прекрасно знала, что это неправда. Ему всегда было наплевать на Блейз. Иначе, с какой стати было ей лгать? – Думаю, тебе сейчас нелегко.

– Я бы не сказала, – ответила Блейз, пытаясь не выдать, что и впрямь расстроена. Не хватало, чтобы он догадался, каково ей на самом деле. Он был мастер дергать за болезненные ниточки в надежде на то, что она не выдержит и сорвется. Но, даже если ей больно, она ему ничего не скажет. – Рано или поздно Сьюзи споткнется. Так обычно и бывает. По крайней мере, было до сих пор. Кстати, а что ты делаешь в Сан-Франциско?

«И почему звонишь мне? – мысленно добавила она. – Неужели лишь для того, чтобы лишний раз напомнить о Сьюзи? Как же это все-таки мелко».

– Деловые встречи. Так, ничего особенного. На Рождество мы летим в Мексику. А у тебя какие планы?

– Буду сидеть дома, с Салимой. Она с октября дома, со мной. В ее школе вспышка менингита, и школу на три месяца закрыли на карантин.

– Насколько я понимаю, Эбби тоже с тобой?

Он был в курсе даже таких мелочей ее жизни.

  67