Последние отзывы

  257  

Однако и советское командование, по указанию заместителя наркома обороны Г. И. Кулика, отвело основные силы и артиллерию с плацдарма, где они подвергались интенсивному огневому воздействию противника. 12 июля 603-й полк, оставленный для охраны переправ, в панике бежал после легкого нажима японцев. Жукову удалось остановить бегущих и восстановить положение, а японцы не воспользовались благоприятной возможностью для захвата переправы.

Распоряжение Кулика было отменено наркомом Ворошиловым, и основные силы 1-й армейской группы, которой командовал Жуков, вернулись на восточный берег Халхин-Гола. Строго говоря, распоряжение Кулика было совершенно правильным. Раз в ближайшие недели Красная армия не собиралась наступать, незачем было держать на насквозь простреливаемом плацдарме значительное количество войск, да еще с артиллерией. В этих условиях они лишь несли ненужные потери от неприятельского огня. Опасаться же скорой и внезапной контратаки со стороны японской армии не было оснований. У японцев не было мобильных частей, а единственная танковая бригада после боев у горы Баин-Цаган вышла из строя. Да и вообще после поражения на западном берегу Халхин-Гола японским войскам требовалось время, чтобы привести себя в порядок и создать необходимые запасы снаряжения и боеприпасов. Подготовка к наступлению на плацдарм не прошла бы незамеченной для советской разведки, но и внезапная атака оставляла достаточно времени для переброски советских подкреплений на восточный берег.

Ведь даже паническое бегство красноармейцев 603-го полка, сформированного из малобоеспособных территориально-милиционных частей, японцы не смогли использовать в своих целях.

20 августа 1939 года началось решающее советское наступление на японские позиции на восточном берегу Халхин-Гола. Генерал Григоренко, бывший тогда майором, так охарактеризовал его ход и исход: «Первая армейская группа… окружила находящиеся на монгольской территории части 6-й японской дивизии (в действительности — армии. — Авт.). В последующих боях эти части были полностью уничтожены. Японцы не сдавались, а прорваться не смогли. Во-первых, потому, что не имели приказа на отход с занимаемых позиций. Во-вторых, слишком велико было численное и техническое превосходство у нас. Но потери мы понесли огромные, прежде всего из-за неквалифицированности командования. Кроме того, сказывался характер Георгия Константиновича, который людей жалеть не умел. Я недолго пробыл у него в армии, но и за это время сумел заслужить его неприязнь своими докладами Штерну. Человек он жестокий и мстительный, поэтому в войну я серьезно опасался попасть под его начало».

Замысел наступления сводился к нанесению ударов с обоих флангов для окружения японской группировки. Расчет строился на внезапность сосредоточения советских войск и отсутствие у противника танковых и механизированных резервов для нанесения контрударов по атакующим. Советские клинья должны были сомкнуться в Номонгане (Номон-Хан-Бурд-Обо).

В 1940 году Жуков так описал последние бои на Халхин-Голе: «С 24 по 30 августа шла траншейная борьба, упорная борьба за каждый бархан. Это была целая эпопея. Возле каждой высоты наши войска встречали бешеное сопротивление. Генерал Камацубара обманывал окруженные части, предлагал им по радио и через голубиную почту держаться, обещая поддержку. Японцы, введенные в заблуждение своим командованием, упорно отбивались. Каждую высоту приходилось брать приступом. Наша тяжелая артиллерия уже не имела возможности вести огонь, так как железное кольцо наших войск все более и более замыкалось. Возникала опасность попадания в своих. Артиллеристы под огнем неприятеля выкатывали вперед пушки на открытые позиции и били по траншеям врага прямой наводкой, а затем пехотинцы со штыками и гранатами шли в атаку, врываясь в траншеи.

Замечательно действовала наша авиация. Она беспрерывно патрулировала в воздухе, не давая японским самолетам бомбить и штурмовать наши войска. Наши летчики делали по 6–8 вылетов в день. Они разгоняли резервы противника и штурмовали его окруженные части. Японские истребители терпели поражение за поражением…

К 30 августа в руках японцев оставался последний очаг сопротивления — сопка Ремизова… К этой сопке собрались остатки войск императорской армии. Японская артиллерия почти вся к этому времени была выведена из строя. Поэтому японцы вели главным образом минометный и пулеметный огонь. Наши части, охваченные величайшим воодушевлением, все сужали и сужали кольцо. 30 августа на сопке Ремизова заалели красные знамена».

  257