38 
— Прямо и до конца зала.
— Спасибо. Дальше я сам найду дорогу. — Инспектор не стал торопиться, используя возможность заглянуть в темноту украшенного фресками свода. Инспектор почти на цыпочках подошел к фонтану, интересно, его включали когда-нибудь, скорее всего, нет. Мраморный бассейн фонтана был сухим и пыльным.
«Из-за плохого самочувствия бедного старикана гостей сейчас нет», — вспомнил он слова молодого садовника.
Весь дом, по мнению инспектора, выглядел каким-то засушенным, пыльным и очень унылым. Внимание его привлек шум справа. Кто-то плакал. Из-за приоткрытых двойных дверей пробивался свет. Мальчишеский голос отказывался от чего-то, что инспектор не мог понять, хоть и разобрал пару слов. Затем этот же голос перешел на рыдания. Инспектор замер на месте. В дверную щель он увидел руку, он не сомневался, это рука Портеуса, который ласково гладил по плечу мальчика. Тот повернулся к свету и поднял вверх заплаканное лицо. Портеус не похлопывал его утешительно, а нежно водил рукой по спине.
Тихо, как только смог, инспектор вернулся обратно к двери, через которую пришел сюда, затем снова, громко топая, прошел по залу. В этот раз, когда он проходил мимо двойных дверей, они были плотно прикрыты.
Инспектор рассказал Лоренцини всю эту историю скорее для того, чтобы отвлечься от новостей, которых они ждали, сидя в больничном коридоре в час ночи. Сейчас все эти люди казались ненастоящими. Услышанное не произвело на Лоренцини особого впечатления, он лишь пожал плечами.
— Значит, они там все гомосексуалисты, включая этого сэра, как бишь его. И если ему больше не о чем переживать, как об украденных расческах...
— Еще о его здоровье, — напомнил инспектор. — Они сказали, вчера и сегодня ему очень плохо.
— Значит, в комнате был адвокат? — Закоренелый тосканец Лоренцини всегда говорил то, что думал. — А вы, наверно, думали, что они позовут доктора.
— Ну да. Как же еще... Конечно, я там был всего минуту. Возможно, там и был доктор, но у меня создалось впечатление, что его больше волновало, кому оставить свою недвижимость, чем то обстоятельство, что он скоро умрет.
— Мне бы его проблемы... Вон та медсестра не нас ищет?
Она искала именно их, но только для того, чтобы отправить домой.
— Если она доживет до завтра, хирург сделает рентген и решит, нужно ли проводить операцию.
— Есть ли у нее шансы выжить?
— Нет, но, если она выживет, ее ждет безрадостное будущее. Мы будем признательны, если вы установите ее личность.
— Конечно. Мы с вами свяжемся.
Они размяли конечности и, покинув прохладу большой приемной, окунулись в удушающую темноту улицы. Молодой карабинер, которого оставили на водительском месте, вышел из машины, чтобы пересесть на заднее сиденье. По его голосу и шатающейся походке можно было без труда определить, что, пока их не было, он заснул, а сейчас старается это скрыть.
Они ничего ему не сказали. Лоренцини привез их обратно к Питти и уехал домой на своей машине. Нащупывая в кармане ключи, инспектор никак не мог выкинуть из головы образы, которые по очереди всплывали у него перед глазами. Доверчивая улыбка девушки, когда она дрожащей походкой шагнула в его сторону... Что она тогда сказала? Как ей показалось, кто он? Потом вспомнилась обмякшая маленькая тушка бедного кролика, с которого собираются снять шкурку. Он тихо зашел в квартиру, молясь, чтобы слабый стук двери разбудил Терезу и она бы с ним поговорила.
— Салва?
Поначалу она ничего ему не сказала. Внимательно вглядываясь в его лицо, она выслушала рассказ о девушке, затем заставила помыться и лечь в постель и принесла ему немного ромашкового чая с медом.
После она легла рядом, оставив зажженным ночник, чтобы он мог пить чай и слушать ее. Ему было все равно, о чем она говорит. Она никогда этого не понимала и в молодости обижалась, если он говорил: «Какая же ты у меня болтушка!» Он всегда говорил это с нежностью, он даже не подшучивал над ней. Он просто удивлялся, какое удовольствие она испытывает, разговаривая с ним, поскольку сам он и двух слов связать не мог.
— Не останавливайся. Я не хочу, чтобы ты молчала.
— Я попусту трачу силы. Ты же ни слова не слышал из того, что я сказала.
— Неправда. Я слушаю, ну, честно, я слушаю.
Тереза была права. Он не слышал ни единого ее слова. Он слушал ее, слушал ее голос, наслаждался ее близостью, растворялся в ее любви. Это всего лишь одна из обычных размолвок, которые случаются во всех прочных семьях, где продолжительный брак длится не потому, что они понимают друг друга, а потому, что они принимают друг друга такими, какие они есть. Тереза забрала у него пустую чашку и продолжала говорить, чувствуя, что сейчас ему нужно именно это. Сперва она выразила свое мнение о произошедшем, а затем спокойно и естественно переключилась на их домашние проблемы. Следующий учебный год Джованни, окружающих их людей, родственников и друзей. Потом подробно рассказала, как прошел ее день. Тото получил четверку за контрольную по математике, водопроводчик еще не приходил. Тереза говорила, а он обнимал ее, погружаясь в ее успокаивающий шепот, ему необходимо было чувствовать вибрацию ее голоса у себя на груди. Его сердцебиение становилось более спокойным, а дыхание более ровным. Через какое-то время он наконец заснул. Во сне он почувствовал прохладу и понял, что Терезы рядом нет. Он знал, что она мягко высвободилась из его медвежьей хватки и потянулась выключить ночник.
38 
