очень нудно 
48 
Сначала Тирлох двигался медленно и осторожно, но вскоре почувствовал, что больше не может сдерживать напор собственной страсти, которая только распалялась от страсти Плезанс. Ее тело прижималось к нему и выгибалось дугой, позволяя ему глубже проникать в жаркое лоно, с ее опухших от поцелуев губ слетали блаженные стоны. Он пробормотал извинения и, отбросив деликатность, дал волю своему яростному желанию. Плезанс вторила его ритму. Наконец Тирлох содрогнулся от мощного наслаждения и тут же почувствовал ее блаженные конвульсии. Их хриплые крики слились воедино.
Он рухнул в ее объятия, ощущая волны легкой дрожи, которые еще прокатывались по ее телу. Странное пьянящее тепло еще несколько мгновений держалось в ее жилах, а потом начало слабеть. Когда он привстал с нее и перекатился на бок, Плезанс с неумолимой ясностью осознала, что именно она совершила.
Она лежала неподвижно, крепко зажмурившись. По его тяжелым шагам она понимала, что он сильно ослабел, однако помочь ему не пыталась. Да, ей понравилось их соитие, и тело еще приятно ныло после пережитого удовольствия, но ее охватило жгучее чувство стыда. Пока она пребывала в цепком плену страсти, ее не смущали их откровенные ласки. Они вызывали в ней только восторг. Теперь же Плезанс думала лишь о том, как нескромно она себя вела, как откровенно он разглядывал и трогал ее нагое тело.
Тирлох, который опять лег в постель, внимательно наблюдал за ней. Он видел ее смущение и подозревал, что она стыдится недавней вспышки страсти. Ласково обняв напряженно застывшую Плезанс, он мысленно поблагодарил Бога за то, что она не рыдает и не устраивает истерику. Хорошо бы обошлось и без гневных обвинений. Они только испортят момент.
— Тебе больно, малышка?
— Нет. Я хочу одеться.
Он обнял ее крепче.
— Не уходи.
— Ты добился своего. Мне незачем здесь оставаться.
— Ты ошибаешься. Этой ночью я убедился в том, о чем догадывался с момента нашей первой встречи. Желание, которое ты во мне возбуждаешь, нельзя утолить за одно соитие, каким бы страстным оно ни было.
Тирлох заметил, как она слегка поморщилась. Ее наверняка покоробили его откровенные слова, но он не стал извиняться. Он не умел красиво говорить, да и не хотел ублажать ее сладкими речами. Она подарила ему такое наслаждение, какого он еще никогда не испытывал, но он твердо решил не подпускать ее к себе слишком близко. Они будут вместе утолять свою страсть, но не более того.
Ему вспомнились слова Корбина. «Не расслабляйся и не думай, будто ты ее знаешь, — предупреждал его приятель. — Плезанс Данстан не так проста и ветрена, как кажется».
Тирлох принял ее за тщеславную высокомерную особу, но до сих пор не заметил в ее поведении ничего похожего на аристократическую чванливость. И все же был настороже. Он не дурак, чтобы без конца совать руку в огонь и подставлять под удар свое самолюбие. Она провела с ним и Мойрой не так уж много времени. Надменная Плезанс, которая безо всяких видимых причин отклонила его ухаживания, возможно, еще не проявила себя. Он не доверял ей, хоть и понимал, что эта женщина вызывает в нем сильное желание. Если она опять его отвергнет, то никогда не узнает, что лишила его не только простого физического удовольствия.
— Ну вот, я стала шлюхой, — наконец прошептала она.
— Нет, ты стала моей любовницей.
— Общество не поймет разницы.
— В обществе полно слепых лицемеров. Почему тебя волнует их мнение?
— Нам приходится жить в этом обществе. И если мы будем нарушать его правила, это сильно осложнит нам существование. Поддавшись сиюминутной слабости, я окончательно испортила свою и без того подмоченную репутацию.
— Твоя репутация была испорчена в Вустере, когда тебя заклеймили воровкой и оклеветали твои же родные. — Даже в тусклом свете свечи он заметил, как она побледнела, и сильно пожалел о том, что затронул эту тему. — Люди в любом случае будут думать, что ты со мной спишь, и мы оба это знаем. Зачем лишать себя удовольствия ради тех, кто уже тебя презирает? Если ты скажешь, что они ошибаются, тебе все равно не поверят.
Плезанс тихо вздохнула, и Тирлох почувствовал, что она окончательно расслабилась.
— Да, я знаю, — пробормотала она и, робко придвинувшись к Тирлоху, прижалась щекой к его груди. — Люди будут думать и говорить то, что им нравится. Но это не оправдывает мое поведение. Теперь я даже не смогу с ними поспорить.
48 
