очень нудно 
48 
Но худшее началось, когда я язык на плече добрался до царского подворья. Стрельцы меня пропустили без разговоров, но, поднимаясь к государю на второй этаж, я лоб в лоб налетел на реакционное крыло боярской думы, спускающейся с внеочередного совещания. Это был тот редкий случай, когда уровень моего личного невезения взлетел на новую, олимпийскую высоту.
Кажется, я успел сказать только:
– Граждане бояре, расступитесь, мне к царю по делу, сроч…
Дальше меня молча взяли в охапку, облапили со всех сторон, как шестилетний сенбернар корейского повара, и вынесли на задний двор, казнить без суда и следствия.
Всё делалось тихо, споро, без лишней суеты и привлечения внимания, я бы даже сказал – серо и буднично. Через конёк левого крыльца перекинули длинный шёлковый пояс, к нему привязали ещё два, профессионально настраивая скользящую петлю…
– Вешай его, бояре!
Я отбивался, словно лабораторная мышь от студентов-медиков, но силы были слишком неравны. В высоком окошке мелькнул профиль Гороха. По-моему, он отлично видел, что именно тут происходит, и… спокойно отвернулся. Я понял, что потерял единственного заступника при дворе… Хотя, может, государь всё-таки не заметил? Не может же он… я же… они же меня сейчас…
– Ага, попался, злыдень подколодный! – взвился за моей спиной счастливый вопль дьяка Филимона. – Отворотил лик свой светлый царь православный от мента безбожного! Вот и пущай свершится суд праведный над грешником Никиткой из отделения. Мало ли народу взбаламутил, мало ли бояр напозорил, дык ещё и мне, агнцу безвинному, всю кровь литрами так и выпил!.. На те, басурманин, на!!!
Я кое-как обернулся. Мстительный дьяк с совершенно безумным лицом сорвал с ноги самодельный деревянный башмак-гета и со всей дури запустил мне в голову. У меня не было возможности даже увернуться…
Он сам не попал. То есть попал, но не в меня. Кустарный образец японской обуви вдребезги расшиб то самое стекло, за которым только что мелькнул царь. Гневное лицо Гороха всплыло в пустой раме…
– А-а… энто, надёжа-государь, ослушники твои против нашего Никитушки Иваныча сильное зло умышляют, – тонко проблеял вусмерть перепуганный гражданин Груздев, мигом сдавший всех. – Вот я и дерзнул тебя, батюшку, сандаликом предупредить… покуда греха не случилося…
Бояре бухнулись на колени, те, кто похрабрее, бросили меня, переключившись на битьё переметнувшегося дьяка. Шёлковую петлю со своей шеи я снимал сам дрожащими руками, так и не дождавшись посторонней помощи. Набежавшие царские стрельцы спешно наводили порядок. Не знаю, да и не хочу знать, чем это кончится для фракции Бодрова, мне было важно успеть донести главное:
– Шамаханы! Их орда движется на Лукошкино! Поднимайте войска…
Горох сдвинул брови, зло сплюнул вниз, перекрестился и сделал мне знак подниматься наверх. Очень надеюсь, что мой лимит невезения на сегодня полностью исчерпан. А ещё лучше – выбран до конца недели… Потому что жить, оказывается, хочется-а…
Экстренное совещание правительства в лице царя, боярина Кашкина и меня было собрано в течение получаса. Могли бы и раньше, но Кашкин приболел; пока за ним послали, пока гонец дважды навернулся, пока у боярской телеги слетело колесо… Сами понимаете, живём в сплошном невезении. Лихо – оно демократично, достается всем.
Дьяк Филимон Груздев рвался присутствовать в качестве секретаря, но был отклонён с редким единодушием. Государь сидел на коленях в углу своего кабинета на чистеньком татами и что-то выстукивал холёными ногтями по узорчатой гарде японского меча. Старый боярин сурово устроился на крепком русском табурете, если он и неодобрительно относился к гороховским закидонам, то сверх меры этого не демонстрировал. Я чуть хрипловато из-за побаливающей шеи (неприятно, когда тебя душат!) бегло доложил им всё: о раненом пограничнике и лично увиденных вдали свидетельствах факта приближения противника.
– Что скажешь, боярин? – выгнул левую бровушку Горох.
– Словам участкового верить надобно, – после минутного раздумья кивнул Кашкин. – Знаю, хоть и многим родам древним, многим холопам твоим служба его милицейская поперёк горла стоит, но я за сыскного воеводу головой поручусь! Гонца пограничного нам бы самим допросить следовало, а до той поры народ зря не поднимать.
– В каком смысле «зря»?! – не выдержал я. – Судя по дымам на горизонте и одному добравшемуся герою, там все приграничные заставы смело начисто! Шамаханы идут развёрнутым маршем, надо объявлять всеобщую мобилизацию!
48 
