127 
Внезапно сзади раздались возгласы удивления и ужаса:
– Господи! Что же это? С ним что-то происходит!
– Он превращается!
– Ну и дьявольщина! Огороди нас, Боже, от происков Сатаны!
Мы бросились к трупу вервольфа. Вне всякого сомнения, мертвый превращался обратно в человека. Волчика никто не трогал, но и близко старались не подходить, а он всего этого словно не замечал, время от времени громко отпуская шуточки и язвительные замечания.
– Трансцендентная трансформация, – глубокомысленно изрек кот себе под нос, забыв о людях. – Ну и дела, неужели и со мной такое будет?! Какое горе, моя замечательная шкура, мой великолепный мех просто исчезнут, а ведь более практичного…
– Это Антуан Шастель! – удивленно воскликнул кто-то, и мы с ребятами обменялись недоумевающими взглядами. Неужели нас опять обманули?
Смерть почти не изменила хромого лесничего, остекленевший взгляд все еще хранил отблеск плохо скрываемой злобы. На обнаженной груди, в области сердца, чернели две дырочки от пуль…
– Да, это мой сын. Вернее, сын моей жены, я должен был выстрелить в него сам, пришло время, – загадочно изрек старик Шастель, сверкнув глазами.
– А где же ты сам тогда пропадал? – настороженно поинтересовался у него Жульен-гробовщик, прочие охотники сомкнули круг с молчаливой враждебностью.
Я тоже никак не могла понять, как получилось, что он стоит сейчас перед нами. Ведь предполагалось, что папаша Шастель «теперь никогда не сбросит волчьей шкуры»! Жаль, что тут нет лживого Клода или, по крайней мере, Жеркура, который с болезненной уверенностью десять раз твердил о своей несчастной маме, погибшей от рук (лап) именно этого человека (вервольфа)! Странно, что именно сейчас здесь их нет – очной ставки не получится. Но… у старика действительно было рваное ухо! Я как раз хотела указать на это Алексу и… не успела.
– Где я был? – хрипло прорычал отец Зверя. – Здесь, в лесу, где же еще?! Я бы и не вернулся, просто надо было проследить, что все пройдет правильно. Знаю, что Клод вам все рассказал… Да, я тоже оборотень, но поймать меня вам не по силам! Ненавижу вас… Всех! А особенно ненавидел Антуана, этого господского пащенка, который довел меня своим высокомерием. Я чуть не загрыз его, но он выжил и тоже стал таким, как я… Сказки про Африку он сам придумал, хотел показать свою исключительность. А Клод просто глупец, если решил, что какая-то сожженная одежда может меня остановить. Он горько пожалеет об этом… Антуан должен был умереть, потому что он забрал власть над стаей. Над моей стаей! Жеводанские горы мои, и вам ни за что меня не поймать, жалкие люди, я – самый сильный оборотень из тех, что когда-либо существовали здесь! И я вернусь…
В один миг завидным кульбитом он перекинулся через голову и, превратившись в старого матерого волка, рванул в лес. Двое охотников, пытавшихся его остановить, разлетелись в стороны, как соломенные куклы. Остальные, после секундного замешательства, ринулись в погоню.
– Ну вы и простофили! – с досадой выдохнул наш Волчишка. – Надо было стрелять сразу, как только он открыл рот! Теперь ищи-свищи его в ночной чащобе…
– Неужели ты не бросишься за ним?! Ты же хотел, чтобы волков больше не трогали! – взывала я к совести Волчика, который и не думал преследовать собрата.
– Хочешь, чтобы я снова под ставился под пули? Одного раза мне на сегодня вполне достаточно, иначе жена не поймет… В той стороне – засада! По-твоему, они прекратят пальбу, если увидят еще одного волка? Да людям только дай повод избавиться от всех оборотней разом, я же для них – сомнительная личность.
– К тому же там его ждет моя научно обоснованная ловушка! Он непременно должен в нее попасть, – удовлетворенно подтвердил подошедший агент 013.
Из-за деревьев раздались радостные крики, люди с удовлетворенными физиономиями возвращались назад. Погоня длилась всего несколько минут, неужели они его действительно подстрелили?
Оказалось, что сразу за поворотом тропинки на двух соснах висела туша нечастной коровы. Старый Шастель с разбегу влетел в нее лбом и намертво запутался в раскинутой сети. Пока он почесывал шишки и рвал путы, выскочившие из кустов охотники дали дружный залп! Самоуверенный оборотень был буквально нашпигован серебряными пулями, как сервелат шпиком.
Ликование народа не знало границ! Выше всех подпрыгивал счастливый Жеркур, вопивший, что именно он первый застрелил Зверя, тем самым отомстив за «мутер» и морскую свинку. Этот сомнительный подвиг никто особо не оспаривал, хотя втихомолку каждый считал героем себя. Так что никто ни с кем не спорил, все были усталые, но удовлетворенные от сознания выполненного долга. Тут появился и Клод, похоже искренне страдавший, все-таки человек потерял в один день и отца и сводного брата. Теперь все его утешали, и уже никто не думал обвинять в укрывательстве оборотня или, еще хуже, в том, что он сам вервольф.
127 
