3 
– А что мы будем делать, пока…
– А пока мы будем наблюдать. Иди к себе, сын, я хочу побыть одна.
* * *
Илона шла с пляжа в самом мрачном расположении духа. Она прождала этого безответственного типа, называющего себя известным фотографом, битых три часа, а он так и не пришел. Зато сколько позы, сколько понта, сколько обещаний… Только для нее – индивидуальные портретные съемки на фоне золотого заката, полный портфолио для агентства «Ред стар», публикации в «Космополитене», «ELLE», «Пентхаузе» и лучших модных журналах. Нет, безнадежно тупой Илону Щербатову еще никто не называл, для своих девятнадцати она была уже вполне самостоятельным человеком, с хорошим чувством «черного юмора» и богатым жизненным опытом. Вообще-то она сразу почувствовала подвох, когда маэстро назначил встречу на косе северной оконечности пляжа, любимом месте сборищ местных нудистов. Знала, чувствовала, предполагала, но… хотела все досмотреть до конца. Внутренне она даже детально обыграла, как именно его отошьет, когда он начнет приставать… Так нет же, этот фотоманьяк вообще не пришел! Мало того, что ей пришлось в такую жару пачкать лицо косметикой; мало того, что она сидела на пыльной коряге в маечке и новой юбке; мало того, что на нее, одетую, недоуменно смотрели совершенно голые люди, мало того…
– О, девочка! – раздалось сзади. – Саня, пусти – девочка скучает… Девушка, алле! Алле, ты… Че сказала?!
Илона повернулась и повторила. Обычно после таких слов парни старались больше с ней не связываться. Но сегодня все шло наперекосяк. Возможно, ребята слишком много выпили; возможно, раньше ей попадались более покладистые хулиганы; возможно, судьба неожиданно повернулась не тем местом… Девушка едва успела пискнуть, как грубые руки резко развернули ее за плечи. В лицо ударил запах водки и дыма.
– Ты че, сучка… ты кого послала? Да я тя щас здесь же.
Больше он ничего не успел сказать. Илона, изогнувшись, влепила мерзавцу коленом промежду ног. Парень осел без звука… Следом согнулась и сама героиня, получив кулаком в живот. Вот когда ее ткнули лицом в песок, распластав, как морскую звезду, она всерьез испугалась.
– Колян, давай ты.
Дикий девичий крик, переходящий в хрип, взвился над пляжем.
– Че орет? Рот ей зажми… Колян, ну давай.
Второй раз заорать Илоне не дали – кто-то заботливо втиснул в рот носовой платок. Начинающие подонки еще только-только набирались опыта, скорее всего, они просто удовлетворились бы ее испугом и слезами, но всадник, внезапно выехавший из-за дерева, этого не знал. Рыжий рыцарь не один год провел в войнах и походах, и то, что предстало его взору, никак не могло быть глупой шуткой. По крайней мере для Нэда Гамильтона… Черный конь грудью бросился вперед. Троих дураков просто раскидало по кустам, двое успели отскочить в сторону. Тот, что получил от Илоны, так и прыгал на полусогнутых, подобно орангутангу. Второй, убегая, поддерживал его, на ходу пытаясь ругаться, но от страха забыв матерные слова:
– Ты ще?! Ты на Коляна, да? Ты… это… ще – воще?! Воще, да?! А вот… е, ты меня понял? Не, ты понял?.. Колян, да он же воще…
Илона повернулась и села. Слез в ее глазах не было и в помине, как, впрочем, и благодарности. Было здоровое раздражение. На фотографа, на сбежавших парней, на весь мир и этого рыжего типа на большой лошади. Нэд тоже молчал. В последних лучах заходящего солнца он только что разглядел во всей красе, какое же чудо он спас. Взлохмаченные волосы чуть ниже плеч, ангельское лицо с размазанной косметикой, огромные зеленые глаза, весенние конопушки, зеленая безрукавка, туго обтягивающая крепкую грудь, и короткая юбка, едва прикрывающая… Рыжий рыцарь покраснел так, что даже Илона это заметила. Заметила и тоже покраснела почему-то… Черный конь презрительно фыркнул и отвернулся.
– А… прекрасная леди, вы…
– Тьфу!
– Что? – вскинул брови Нэд.
– Тьфу! – едва отплевалась Илона. – Песка нажралась, вот что… тьфу! Козлы.
– Где? – Рыцарь невольно скользнул взглядом по кустам, выискивая мелкий рогатый скот.
– Кто?
– Козы…
– А черт их разберет, свалили на мусор.
Нэд зажмурил глаза и крепко встряхнул головой. Увы… мир сдвинулся и ни в какую не желал вставать на место. Душу рыжего рыцаря захлестнули тоска и отчаяние. Он спрыгнул с седла, упал на колени и, сложив руки перед грудью, истово забормотал:
– Матерь Божия, пресветлая и пресвятая Дева Мария, заступись и помилуй! Я – лишь неразумное дитя в деснице сына твоего…
3 
