очень нудно 
44 
– И ты хочешь уничтожить орех, который так нам помог? А ведь самая правдоподобная версия, хоть она же и самая парадоксальная – он сам прыгнул в тот торт! Вспомни, он выскользнул из твоих рук и исчез в леденцовой земле. Значит, и в торт мог запрыгнуть сам.
– Похоже на правду, – неуверенно сказала я, подумав, что зря так поспешно отказалась от вскрытия. Или еще не поздно?
– Мозг ореха неисповедим, но почему-то он захотел попасть к нам! – продолжал пятиться агент 013, что-то явно подозревая. – Наверно, решил помочь через нас Гофману.
– Какой-то он слишком мыслящий получается, и просто сплошная добродетель в морщинистой оболочке. Может, он и сейчас нам поможет? Ты загадывал, чтобы мы вернулись домой?
– Конечно! Но, возможно, я недостаточно был сконцентрирован. От тебя просто нет спасу!
– Не отмазывайся, не поможет. Даю тебе последний шанс – попроси Гофмана! Хоть он и не может представить нашу Базу, но вдруг у него получится!
– Что получится, друзья мои? – спросил, подойдя, писатель. – Я постараюсь исполнить любое ваше желание, если это только будет в моих силах!
– Мы хотим домой.
Гофман опечалился. Но не слишком сильно, ведь у него теперь была Юлия. И, немного поуговаривав нас еще хоть чуть-чуть задержаться, он усилием воли попытался открыть портал в наш мир. Увы…
– Ничего не выходит, друзья мои!
Профессор извинился и убежал. Якобы ему приспичило в туалет, но вот когда он вернется… Я огляделась в поиске подходящего ножа, Алекс свой не отдаст, ему друга жалко. А чего жалеть, когда прибудем на Базу, гоблины из лаборатории быстренько его заштопают… Но в этот момент появился Пусик и уныло объявил:
– Кракатук ушел под землю.
– Небось сам его закопал, как вы коты, ответственные души, поступаете с экскрементами?
– Да нет же! – ответил мне незнакомый голос.
Из кустов, куда ходил агент 013, вышло маленькое существо со сморщенным личиком, на тонких ножках. И с достойным видом подошло к нам.
– Ты кто? – прямо спросила я.
– Кракатук, – сдержанно ответил он, блеснув желтыми глазами.
Я посмотрела на покрасневшего даже сквозь шерсть кота. На языке вертелся бестактный вопрос о внеплановых родах…
– Да, я был у него в пищеводе. Это просто физиология, и закроем эту тему. Да, Гофман, подойдите-ка сюда!
Кракатук одним пассом опытного гипнотизера усыпил доверчивого писателя (Алекс едва успел подхватить падающего соратника под мышки) и сказал:
– Жизнь, отданная творчеству, или счастливая личная жизнь? Вопрос бессмысленный. Если ты гений, то выбор за тебя уже сделан. За Юлию не беспокойся, она уже мирно спит у себя дома, а когда проснется, будет думать, что это был лишь сладкий сон… И тебя ждет то же самое, чтобы страдания по потерянному счастью не отвлекали тебя от миссии, с которой ты послан на Землю…
– И какая у него миссия? – чирикнула я.
– Творчество!
– Кто вы, Кракатук? – видя, что мне не попало, решился наш котик.
– Его Муз.
– Мы думали, что Юлия его Муза.
– Она земная Муза, вдохновляющая его чувственность, а я тот, кто контролирует любые его увиливания от своей обязанности создавать произведения, которые нужны людям.
– Но разве не вы, Кракатук, открыли портал, а Крысы его утащили, сдернув прямо с кровати, тоже по своим соображениям?
– Вам не постичь всех тонкостей замысла небес! Попытаюсь объяснить попроще: ему нужно было пройти все эти перипетии, чтобы написать потом свою музыку и книги! Ваше присутствие здесь было необходимо не меньше, чем все остальное, а может, и больше… Вы подарили ему дружбу, защищали от крыс, спасали его любовь, были верными хранителями… и не только… А теперь вам пора!
Он еще раз взмахнул своей изящной ручкой, и у наших ног возникла черная дыра, точно такая же, как та, в которую крысы утащили Гофмана. На этот раз командор со спящим писателем на руках прыгнул первым…
Мы мягко приземлилась на полу в его чердачной комнате. За окошком было уже совсем темно. Уложили Гофмана в кровать, укрыли его и отошли в дальний угол. Мой муж достал переходник, здесь он отлично работал.
Вдруг Гофман шевельнулся. Командор хотел уже нажать кнопку, но я мягко закрыла его ладонь своей, тогда он понимающе вложил переходник мне в руку. Еще минуту Гофман лежал неподвижно, но даже отсюда мне казалось, что дыхание его уже не ровное, как у крепко спящего, а глубокое и прерывистое, как у пробуждающегося. Вдруг он резко сел на кровати, вид у него был потрясенный и разбитый…
44 
