58 
– Взять живым! – громогласно скомандовал кто-то. От великого испуга я совсем потерял голову. Дальнейшее поведение было для меня настолько неадекватным, что по сию пору при воспоминании о тех событиях мою душу охватывает священный трепет. Что с нами сделала цивилизация? В общем, я выхватил болтавшийся на боку меч, перехватил рукоять обеими руками и неумело рубанул на манер дровосека! Удар пришелся в колено ближайшему великану. Тот взвыл от боли и удивления и опрокинулся на спину.
– Сигурд! Держись, я здесь!
Огромная кошка теплой молнией скользнула меж двоих здоровяков, и раскрасневшаяся Фрейя отважно метнула копье в грудь третьего. Потом был бой… Я помню его очень смутно, потому что зажмурил глаза и махал мечом во все стороны. Со стороны моя драка с великанами более всего напоминала попытки четырех взрослых людей запихнуть в мешок упирающуюся курицу. Курицей был я. Дочь Одина защищалась отчаянно, и кошка Фиона тоже. Вот, кстати, кошку все-таки поймать не смогли, но нас двоих в конце концов, естественно, повязали. Причем не какими-нибудь мудреными узлами, а всего лишь обмотав целым километром толстенной веревки, так что, стянутые вместе, спина к спине, мы здорово походили на бабушкин клубок. Фрейя ругалась. Очень грязно и поэтично, мне понравилось. Трястись в мешке на спине у великана не очень приятно, зато тепло. Я думаю, в любом положении можно отыскать положительные моменты, так что я старался не впадать в уныние. Несли нас недолго и на пол бросили невежливо.
– Вытащите их! – приказал тот же громкий голос. Мешок развязали…
– Это Утгард – крепость великанов, – экскурсоводческим тоном пояснила Фрейя. Я понимающе кивнул. Судя по всему, положение достаточно безнадежное…
* * *
Помещение, где нас, так сказать, выгрузили, представляло собой примитивнейшую комнату огромных размеров. Общие параметры не меньше обеденного зала у Одина, но если там усаживалось за столами не меньше сотни воинов, то здесь едва ли насчитывалось два десятка. Разница в том, что великаны, естественно, во всех параметрах значительно крупнее самого высокого викинга. Соответственно подогнана и мебель, и посуда, и оружие. Великаны пьянствовали за кустарными столами, осушая целые бочонки дорогих вин, так что аромат изысканного алкоголя густо висел в воздухе, перемешиваясь с режущим запахом подгорелой свинины. Лица у всех присутствующих – самые дебильные. Головы лысы или бриты наголо, усов и бороды не видно ни у одного, одеты, как бомжи с большой дороги, но оружие держат под рукой – грубокованые мечи, тяжелые мясницкие секиры и обычные разбойничьи дубины. Уверен, все, что есть в замке, – результат повального грабежа всех, кто только попадал в поле зрения этих головотяпов.
В центре зала, по примеру Асгарда, было установлено подобие трона, на нем восседал не самый большой великан, но рожа у него была самая паскудная, простите за выражение, иначе не скажешь. Он вперил в нас нетрезвый взгляд.
– Ха! Вот, значит, какие пташки к нам залетели… Это кто ж? Нешто сама Фрейя? Кра-са-авица на-род-на-я-я-я…
– Не вмешивайся, Сигурд, – почти не разжимая губ, попросила дочь Одина, – я смогу за себя постоять, они не посмеют меня тронуть.
– Че молчишь, мышка?! Мужики, тут нам бабу невинную доставили – во! Мне она на… ик! Не нужна. Может, кто хощет?
Я подумал о том, что мне все же стоило бы потрепыхаться в клубке, ну хоть слегка имитировать праведный гнев и благородную готовность заступиться за честь дамы. На самом деле никакого героизма в душе и на грош не было. Я вполне трезво понимал, что помочь девушке вряд ли смогу, а погибнуть за нее всегда успеется. Это – не трусость, это – здравый смысл.
– А с нею кто?! Жених али полюбовник? Чей-то морда его мне не ндравится. Тащите обоих сюда.
Вы думаете, нас взяли под руки и повели? Да ничего подобного – по клубку кто-то просто пнул ногой, и он, подпрыгивая, словно футбольный мяч, подкатился к подножию трона.
– Йорик – мое имя! Грозен я, могуч и страшен, а этих… врагов… своих – ем! – похвастался великан, распахивая щербатую пасть. – А ну говори, червь, че ты к ней прилепился?
– Я… я требую, чтобы мне развязали руки! – Почему-то мне вдруг вспомнились бурные речи протеста политических узников. – Я буду жаловаться вашему начальству! Нас грязно заманили в ловушку путем самой гнусной провокации. Никто не объяснял причин, не выдвигал претензий, вообще не сказал ни слова… Нас вынудили к пассивной самозащите! Если мы – пленные, то требуем положенного статуса, утвержденного Организацией Объединенных Наций. Если же нет, если произошла ошибка или недоразумение, то мы готовы принять ваши извинения и, забыв обо всем, продолжить путь.
58 
