очень нудно 
52 
На галере стало совсем тихо. Кто победит: разум коллективный или высокий? Коллективного больше, но высокий — главный, и за ним… космос, свистящие сосны и сама Епона-мать.
— Сосна с вами! — резко выдохнул гуру. — Ка-ро-че. Для поддержания тёплой обстановки добра и единения с космосом, удовлетворения некоторых потребностей, особенно для повышения качества поиска инграмм я разрешаю в порядке эксперимента взять на борт нескольких женщин. Но!
В этом месте всеобщее ликование, подкравшись к самому краю, застыло.
— Но, — продолжал, растягивая слова, высокий разум, — только в случае, если на пути возникнет материк или остров.
— Так ведь в поселении Лысого есть настоящие моряки! — не выдержал кто-то. — Они подскажут!
— Не трогайте Лысого, — приказным тоном возразил высокий разум, — Нас поведёт сама Епона-мать!
Социум испытывал сложные чувства. Вроде и победили, а вроде и проиграли. Кто её поймёт, эту Епону-мать… Сколько времени плавали, а берега с женщинами не видели ни разу.
— Подождём? — шепнул Евстихий Хнычу.
— Подождём нашу мать, — кивнул задумчивый Хныч.
ГЛАВА 10
Торн и Порн заглядывают в лицо смерти
и понимают, что ошиблись…
Песня жирной норвежской селёдки.
Исполняется от первого лица,
под струнный аккомпанемент Вячеслава Добрынина.
Сначала слова адресованы селёдке-соратнице,
затем — викингу-рыбаку
- Ну почему такая хрень всё время —
- С утра пораньше и до чёрной ночи,
- Нас не спасает ни зима, ни темень,
- А тот, кто сверху, как дебил хохочет.
- Мы на борту, и мы почти уснули.
- Не сможет он понять всей нашей боли!
- И снова нас с тобой перевернули,
- Не позволяя жить своей судьбою.
Припев:
- Не сыпь мне соль на рану,
- Небритый паразит!
- Не сыпь мне соль на рану —
- Она и так болит!
- Когда-нибудь на части разорвёшь ты
- Мой юный торс, нальёшь большую кружку,
- Напьёшься в хлам, затискаешь подружку
- И будешь слюни распускать в её подушку.
- Ах, почему такая хрень всё время —
- Остались от меня одни очистки,
- Казалось, буду жить и счастье близко,
- Но всё не так, а ты ваще редиска…
Припев.
Суровый северный ветер играл шерстью фьордских пони. Вязаные шапочки теперь были у каждого — мода есть мода. Над пасущимся табуном завистливо кружились местные чайки, прозванные тупиками. Слегка трезвые рыбаки прямо на каменистом берегу сортировали селёдку. По пояс голый заклинатель Порн, стоя на коленях, сунул голову в дым, щедро валивший от груды углей. Пять — семь разломанных вёсел, охапка дырявых носков и тайный заговор на избавление от туалетных паразитов — вот и всё, что требуется поджечь для удачного обряда…
— Эй, Порн, ну что там? — Постаревшее лицо кузнеца Торна замерло от напряжения.
Рея стояла рядом и не знала, куда себя деть. Много лет прошло после того случая, когда драккар её мужа трагически затонул. Кузнец спасся, ухватившись за полностью уцелевшую мачту, а их сын Гуннар… Никто не видел Гуннара, волны принесли несколько трупов, чужих трупов, и на этом всё.
— По-орн?
Заклинатель нервно отмахнулся и не ответил. Подышав минут десять, он покачнулся и повалился возле кострища на спину, разметав в стороны длинные руки.
— Порн?
— Может, ему воды дать? — Рея с сомнением взглянула на мужа.
— Он не просил, — подумав, ответил кузнец.
— Щас откроется, — с усилием проговорил закопченный колдун. — Отойдите…
Он приподнялся на локте и показал кривым пальцем на столб клубящегося дыма. Что-то изменилось в воздухе. Дым стал двигаться иначе, словно его вдували в большую плоскую флягу. Образовалась своего рода дверь, которая не замедлила открыться…
— Мир мёртвых говорит с нами! — с торжественной гордостью известил всех Порн и взялся за посох, валявшийся рядом.
Рея прижалась к супругу и дрожала как девочка. Торн опасливо огляделся: к чему бы прижаться самому. Пони разбежались, с берега испуганно орали рыбаки, тупики зарылись клювами в дёрн, выдавая подёргивающиеся лапки за веточки.
Из дверного проёма выплыли два привидения. Их загробное происхождение сразу бросалось в глаза — движения замедленные, тела полупрозрачные, внизу вместо ног трепещущие, немного стёртые хвостики…
52 
