11 
— Едете ужинать, доктор?
— Да, вы угадали.
— И куда вы направляетесь?
— Думаю, поеду на побережье.
— Далековато, если ужинать придется одному, — проворчала Нэнси.
Джейсон открыл рот, чтобы солгать, но удержался. В Тиндли кто угодно будет несказанно рад, услышав, что второй, молодой доктор благополучно женится на местной девушке. Докторов в таких городках кот наплакал. Жители будут исподтишка — а может быть, и в открытую — жать на Эмму, давая ей понять, что нужно уцепиться за положительного доктора, коль скоро ей представился шанс.
— Собственно говоря, я буду не один, — небрежно бросил Джейсон. — Я пригласил Эмму Черчилль.
Он ожидал, что Нэнси будет поражена, но на лице той ничего не отразилось. Она лишь удовлетворенно улыбнулась.
— Я этого ожидала, — сказала она.
— Вы ожидали… — Джейсон осекся. Маленький городок — единый организм, чему он не переставал изумляться. — Откуда вы могли узнать?
Ему в самом деле было любопытно, ведь не может быть, чтобы Эмма кому-то рассказала.
— Мюриэл говорила, что вчера вы расспрашивали про Эмму. А вечером Шерил видела, как вы заходили в дом Айви с черного хода. И потом, в обед Эмма зашла в магазин к Шерил и купила красивое платье. Да и вы сегодня весь вечер глядели на часы и сидели как на иголках. Остается сложить два и два.
Джейсону оставалось только улыбнуться. Как на иголках? Да он всю ночь думал об Эмме, можно сказать, глаз не сомкнул.
— И что же об этом скажут благородные дамы Тиндли? — спросил он, все еще широко улыбаясь.
Нэнси рассмеялась.
— Доктор Стил, когда речь заходит об Эмме, судачить не о чем. Лишь бы ваш брючный ремень оставался застегнутым до тех пор, пока у Эммы не будет кольца на пальце. Вы же хотите сделать ей предложение?
Джейсону уже было нечего скрывать.
— Хочу… Но это не значит, что она ответит согласием.
— Она согласится, если у нее в голове есть мозги. Но вот… — Нэнси внезапно замолчала и помрачнела.
— Если вы подумали о Дине Рэтчитте, то я о нем знаю, — резко сказал Джейсон. — Мюриэл меня просветила.
Нэнси не расслабилась.
— Эмма была без ума от него. Причем давно, со школьных лет.
— Я слышал, он хорош собой.
Нэнси насупилась.
— Красивым я бы его не назвала, — сказала она. — Как, например, вас, доктор Стил. Вот вы для меня красивый. Но что-то у него, у Дина, есть. И к женщинам имеет подход, этого у него не отнять.
— Нэнси, все мне так говорят, — с горечью бросил Джейсон. — Но его в Тиндли нет, а я есть. Так что давайте оставим этот вопрос, хорошо? А сейчас мне нужно бежать, иначе я опоздаю.
— Во сколько вы заедете за Эммой?
— В семь тридцать.
— Она же живет недалеко. Идите, доктор. Я запру.
Джейсон бросился наверх, раздеваясь на ходу.
Как и кондитерская Айви, приемная Джейсона составляла часть старого здания на центральной улице. Но дом Айви — маленький, одноэтажный, а дом Брендуайлда, который он приобрел тридцать лет назад, — двухэтажный и довольно просторный. В нем док и его жена вырастили троих сыновей. И все-таки они подумывали о небольшом загородном жилище, и, когда Джейсон выразил желание приобрести часть практики, док купил дом своей мечты и переехал, оставив городской дом новому партнеру.
Джейсон был на седьмом небе от счастья. Он полюбил этот дом. У него был свой характер, как у тех американских домишек, которые показывают в кино. Деревянный, обнесенный верандой, увитой глицинией; массивная входная дверь снабжена латунным молотком, а по обе ее стороны закреплены панели матового стекла. В комнатах высокие потолки, футов десять, а паркетные полы начищены до блеска. В глубине дома находится туалетная комната и большая кухня, окна которой выходят на широкую заднюю веранду. Две комнаты слева когда-то служили гостиной и утренней столовой, а теперь превратились в медицинский кабинет и комнату ожидания. Главные комнаты справа по-прежнему остаются столовой и гостиной.
Наверху когда-то были четыре спальни и ванная — до тех пор, пока Марта, жена доктора, не привела строителей, которые превратили две крохотные спальни справа в одну просторную, из которой внутренняя дверь вела в смежную ванную.
В эту ванную и скользнул сейчас Джейсон, встал под душ и потянулся за мылом. Побриться уже нет времени. А жаль. Ему хотелось бы быть безукоризненным — ради Эммы. Впрочем, он не из тех брюнетов, у которых к пяти часам вечера едва ли не отрастает борода. Его отец был брюнетом, если судить по свадебным фотографиям. Но мать — блондинка. Он же унаследовал внешность от обоих: у него русые волосы, оливковая кожа отца и светло-голубые глаза матери.
11 
