очень нудно 
59 
— Не могу поверить…
— Тогда спроси у нее сам, — отрезал Хэнк. Лоренсо так и сделал, но Саманта лишь упрямо покачала головой, отказываясь подтвердить слова Хэнка.
— Она лжет, — мрачно сказал Хэнк. В его глазах заплескалось бешенство. — Ей нельзя верить. Она лжет все время.
Саманта вся напряглась: пытаясь стравить Лоренсо и Хэнка, она лишь все усугубила.
— Пабло, поставь подогреть воду, — распорядился Хэнк. — La senorita нуждается в ванне.
Он бросил поводья подоспевшему Иниго и велел всем разойтись. Но Лоренсо не подчинился приказу.
— Мы еще не во всем разобрались, Руфино, — с горечью произнес он.
— Нам больше не о чем говорить. — Хэнк угрожающе повернулся к нему. — Придержи язык, amigo. Если тебе что-то не нравится, я не стану тебя задерживать.
— Останься, Лоренсо, — прошептала опухшими губами Саманта. — Пожалуйста.
— Но, senorita…
— Он прав, — внезапно заговорила она. — Я лгала. Он предложил мне ехать, но я отказалась.
Лоренсо поник. Он повернулся к Хэнку — в лице у него ясно читалось раскаяние.
— Я позову Ниту.
— Нет.
Что теперь с ней будет, подумала Саманта в отчаянии.
— Она нуждается в помощи, ее нужно помыть и смазать раны, — сказал Лоренсо.
— Я сам позабочусь о ней, — холодно проговорил Хэнк, повернувшись спиной к Лоренсо.
— Как ты можешь, — запротестовал Лоренсо. — Женщина должна помогать ей, а не ты.
— Bastaya! — отрезал Хэнк. Его глаза побелели от ярости. — Я знаю эту женщину в полном смысле этого слова. И не увижу ничего для себя нового. Ты понял меня, Лоренсо?
Краска стыда и смущения залила лицо Саманты. До сих пор никто не знал о случившемся, теперь Лоренсо все понял и, видимо, скверно думает о ней.
— Объясни, почему ты меня хорошо знаешь! — закричала Саманта, жалея, что у нее нет сил, чтобы дать Хэнку пощечину.
— Скажи сама, querrida, — ответил Хэнк обманчиво спокойным тоном. — Только объясни, что было и до, и после.
Саманта совсем пала духом. Все, что она могла сделать, так только смотреть на него с презрением. Она прекрасно понимала, на что он намекнул. Как она могла говорить об изнасиловании после того, как позволила ему делать с собой все, что он хотел. Во всей этой истории она отнюдь не выглядела невинной овечкой.
— Я не понимаю враждебного тона между вами, — прервал наконец затянувшееся молчание Лоренсо.
— Это не ваше дело, — резко сказала Саманта. Отчаянным усилием, качаясь, она поднялась на ноги. Хэнк и Лоренсо бросились ей на помощь, но она закричала:
— Не смейте прикасаться ко мне, вы оба! Хватаясь за поручень, Саманта попыталась подняться по ступенькам. Когда Хэнк бросился помогать ей, она из последних сил оттолкнула его.
— Скотина! — прошипела она. — Мне не нужно твоей помощи!
— Тем не менее вы получите ее, — мягко произнес Хэнк. Он подхватил ее на руки и внес в дом, не говоря больше ни слова.
Саманте навсегда запомнился этот вечер. Она вынуждена была принять заботу Хэнка, слишком слабая для того, чтобы бороться с ним. Он раздел ее догола, отнес к корыту с горячей водой и стал мыть. Измученная, она могла только плакать. Горячая вода обжигала раны, но он заставил ее сидеть в корыте, как ей показалось, несколько часов. Затем он перенес ее на кровать и стал вытирать, как ей показалось, слишком долго.
— У меня у самой есть руки, — запротестовала она.
, Но руки были истерзаны, и она не могла остановить его. Хэнк ухаживал за Самантой как заботливая няня. Он был предупредителен, внимателен и спокоен, но выражение лица его при этом было каким-то отчужденным. Прикладывая мазь к царапинам на груди и руках, он обращался с ней как совершенно посторонний человек. Закончив с мазью, Хэнк стал мягко массировать ее избитые о камни ноги. Саманта застонала от боли в мышцах.
Когда Хэнк закончил массаж, она, несмотря на терзающий ее стыд, повернулась и посмотрела на него. Выражение отчужденности исчезло, горящие серые глаза в упор смотрели на нее вовсе не с гневом. Он спокойно осмотрел все ее прекрасное открытое тело, как бы оценивая причиненный Саманте ущерб, затем взял одеяло и накрыл ее.
— Спи спокойно, малышка, — мягко прошептал Хэнк по-испански.
Слова все еще звенели у нее в ушах, когда он закрывал за собой дверь. Почему он так часто заговаривает по-испански? Ведь не Хэнк знает, что она все понимает. Надеется вызвать какой-то особый интерес к тому, что говорит? Господи, ну почему ей не удалось убежать отсюда и навсегда забыть о Хэнке?
59 
