очень нудно 
107 
И даже не заметила, что этот поцелуй был явно рассчитан на то, чтобы сломить ее сопротивление, остановить ее колкости и доказать ей же самой, что ее злость и обиды ничего не стоят и она готова прильнуть к нему в блаженстве. Да и зачем думать об этом сейчас, когда так приятно чувствовать вкус его поцелуя и таять в сильных руках.
Штефан исступленно целовал ее в губы, в шею, пальцы его запутались в ее волосах, ласкали ее грудь… Но Таня знала, что, кроме этих ласк, ничего не произойдет, и мучилась, потому что страсть и вожделение просто обжигали ее. Наверное, надо прекратить это безумие, остановить его, и он поймет… Но нет сил этого сделать, пусть он сам решает, как быть дальше. Она подождет и подчинится. Эта любовная игра, которую он так мастерски ведет, восхитительна, он дарит ей потрясающие ощущения, неземное блаженство, будит ее желания, заставляет замирать, трепетать и мучительно мечтать отдаться ему сейчас же…
Поцелуи прекратились так же неожиданно, как и начались. Штефан взял ее за подбородок и посмотрел прямо в глаза долгим пронзительным взглядом, не произнеся ни слова. Таня постепенно пришла в себя, но не высвободилась из его объятий, продолжала обнимать его за шею, да он и не отпускал ее.
Собравшись с духом, она спросила:
— А как же твое обещание?
— Я просто рассердился.
— Ну уж нет! Он улыбнулся:
— Тогда скажу по-другому: я хорошо отдаю себе отчет в том, что делаю.
— Ты хотел поцеловать меня?! Улыбка исчезла.
— А что тебя так удивляет, черт возьми?
— Ты обещал…
— Это не имело никакого отношения к происходящему.
Таня оторопела:
— Штефан, что именно ты пообещал мне? Объясни сейчас же.
Ему явно не хотелось говорить об этом.
— Мне кажется, я выразился довольно ясно, — уклончиво ответил он.
— Тогда напомни мне, я забыла.
— Я дал слово никогда больше не вымещать на тебе свой гнев.
У Тани даже вырвался вздох облегчения. Но тут же одна мысль обеспокоила ее.
— Тогда на ком ты будешь вымещать свои гнев? — спросила она.
— Наверное, придется найти другого козла отпущения, — , усмехнулся он.
— Алисию?
И зачем она это спросила? Штефан, правда, только усмехнулся. И у Тани упало настроение.
— Ты ревновала меня к Алисии, да?
— Ни капельки, — солгала Таня. — А кстати, где она?
«Зачем это я спрашиваю? Замолчи, глупая…»
— Думаю, едет в Кардинию. Она уехала рано утром, кажется.
Штефан смотрел на нее долгим испытующим взглядом, Таня старалась не опускать глаза. Вдруг Штефан нахмурился и стиснул ее так сильно, что она чуть не задохнулась.
— А тебе зачем она нужна? Чтобы сваливать на нее исполнение супружеского долга, когда у тебя не будет желания?
Таня в недоумении уставилась на него.
— Что за бредовая идея? — спросила она.
— Ты же сама ей сказала. Вот наглая ложь? Таня вскипела от злости, охватившей ее.
— Да я ничего такого ей никогда не говорила! — вскричала она. — Хотя это почти то, что она сказала мне, только все наоборот. Эта твоя рыжая Алисия заявила мне, что я должна радоваться ее присутствию: я вряд ли захочу, чтобы ты меня беспокоил любовными притязаниями, и она, она как раз позаботится о том, чтобы ты мне не докучал! Эта нахалка возомнила, что она лучше меня знает, чего я хочу. И что же эта мерзавка еще наговорила тебе про меня?
Штефан не ответил. Он не знал, кому верить: с одной стороны, Таня часто говорила такие сумасбродные вещи, что он просто диву давался и не очень хорошо понимал, где правда, а где вымысел. Но с другой стороны, Алисия никогда не лгала ему. Так он считал, во всяком случае И в том, что говорила Алисия, для него не было ничего нового, она как бы подтверждала не дававшие ему покоя мысли.
Из-за этого он и напился вчера вечером, а потом прогнал Алисию, отправил ее собирать вещи. Сделал это довольно грубо, без всякого сожаления. Но что заставило его солгать Тане, сказав, что Алисия была в его комнате, когда на самом деле она ушла примерно за полчаса до того, как раздался крик? Скорее всего сам испытывая боль, он невольно хотел причинить такие же душевные муки Тане. Ничего путного из этого не вышло, он только разозлил ее и с удовольствием наблюдал, как она буквально рвет и мечет. А ведь ей угрожала смертельная опасность.
Но обвинять Алисию в попытке убить Таню, как та настаивала, он не мог. Алисия, может, и мелочна и завистлива, да и язычок у нее злой, но на убийство не способна.
Но все это отступало перед самым важным вопросом, который он наконец решился задать Тане.
107 
