очень нудно 
116 
Когда они исчезли за дверью, Джорджия не отвела взгляд.
Не могу поверить.
Как можно сидеть в машине и ждать, когда расстреляют ее личного ястреба, а мать перетащат в другое место?
В следующее мгновение она открыла дверцу и выскользнула наружу, оставив ключи в замке зажигания. Держа в правой руке «глок», она заставила себя обогнуть «мицубиси», стараясь ступать по мелким камешкам как можно тише. Сделала еще четыре шага и ступила на тротуар, после чего зашагала так быстро и тихо, как только могла. Согнувшись едва ли не пополам, Джорджия приблизилась к ресторану.
Она уже собралась войти, но обнаружила, что для этого нужен ключ. Очень осторожно она вышла на узкую улочку между газетным киоском и рестораном. И вздрогнула, словно выстрелили у нее над ухом, когда услышала свой мобильник.
— Да, — прошептала она.
— Сколько их?
— Трое.
Джорджия открыла было рот, чтобы спросить о матери, но он уже отсоединился. Проклятье. К тому же он ничего не приказал, например подойти к ресторану и вышибить дверь. Впрочем, он-то считал, что она все еще в машине.
С зажатым в руке «глоком» Джорджия прошла по переулку, осторожно ступая и внимательно глядя, куда ставит ногу, чтобы ее не выдала брошенная банка или бумажный пакет. Дойдя до конца переулка, Джорджия посмотрела направо. Задняя дверь ресторана была распахнута, и из нее лился свет на два мусорных бака, четыре белых пластиковых кресла и вьюнки на ограде.
У Джорджии все еще не было никаких идей. Если открыть дверь, то можно спугнуть Ченов и расстроить планы Ли. Единственное она знала наверняка: нельзя просто стоять и ничего не делать.
На цыпочках подойдя к двери, Джорджия заглянула внутрь. Но увидела только стену. Свежепобеленную. Аккуратную, без пятен и разводов. Джорджия нажала пальцем на дверь, стараясь делать это как можно медленнее. Та подалась на сантиметр.
Бах!
Джорджия отшатнулась, едва не закричав. Внутри ресторана раздался выстрел. Ба-бах!!
Кто-то закричал, кто-то затопал. Еще выстрелы. Мужчины орали на кантонском диалекте. Что-то с громким стуком повалилось на пол. Но вряд ли это был человек.
Бах!
Опять что-то упало. Потом послышался звон бьющейся посуды. Ор, ругань.
Джорджия вся сжалась, стараясь быть незаметной.
Бах!
«Магнум». Бум! Бум! Ба-бах!
Неожиданно воцарилась тишина. В ушах у Джорджии звенело от выстрелов, и она ничего не слышала, кроме беспрерывного лая собаки где-то поблизости. Она не сомневалась, что все соседи сейчас, предварительно спрятавшись под кроватями, набирают три нуля.
— Эй!
Похоже, в голосе прозвучало облегчение. Долгая тирада на китайском. Потом опять тишина.
Господи! Боже правый! Что с Ли? Что с мамой?
Опять китайская речь. Взволнованная и как будто довольная. Пара щелчков, словно кто-то разряжал или, наоборот, заряжал пистолет.
Джорджия дрожала, с каждым новым звуком ее всю заливало потом, но «глок» она держала в руках, не разжимая их ни на мгновение.
Китайская речь. Как будто приглушенная. Другая.
Ли. Голос Ли. Его ранили? А что с мамой? Женского голоса слышно не было.
Шорох одежды. Глухой удар. Стон Ли. Его бьют.
Странно, но именно это подвигло Джорджию на активные действия. Не то, что в него стреляли, хотя, наверное, и стреляли тоже, а как раз то, что его били, как Джейсон Чен бил ее, желая почувствовать свою власть над ней.
Джорджия была всего в футе от двери. Застыв на месте, она ни разу не пошевелилась с тех пор, как началась стрельба.
Еще один удар. Еще один долгий страдальческий стон.
Разговоры. Смех. Чены снимали напряжение.
Джорджия сделала шаг, взялась за дверь и осторожно открыла ее, молясь, чтобы она не скрипнула. Как ни странно, она не скрипнула, и тогда Джорджия открыла ее пошире, но не увидела ничего, кроме той же недавно побеленной стены. Затем показался ботинок. Два ботинка. Один принадлежал Ли. Другой она не узнала. Наконец она увидела, что Ли лежит рядом с неподвижным телом водителя «мерседеса». У дальней стены в комнате лежали два охранника. Если Ли не ошибся в количестве охранников, то из врагов в комнате были лишь Джейсон Чен и его отец. Мамы нигде не было. Господи, пожалуйста, спаси мою маму.
Черная рубашка Ли намокла и блестела, словно на нее вылили краску. Кровь. Он был весь в крови. И он не двигался.
Хотя Джорджия и предполагала, что он ранен, она даже не представляла, как будет переживать из-за этого. У нее из груди словно вынули сердце и разрезали его пополам. Стало трудно дышать, боль становилась все сильнее и сильнее, пока ей не показалось, что у нее сердечный приступ. Ей надо было удостовериться, что он жив. Если он жив, она знала, боль пройдет.
116 
