96 
— Да, ты еще счастливо отделалась.
Розалин решила, что он ее разыгрывает, но вот зачем — не могла понять. Она потянулась, зевнула и, откинувшись на подушки, недовольно произнесла:
— Что еще за шутки! Конечно, я чертовски устала, но чтобы умереть от горя — нет, не думаю. — Туг она вспомнила, как проплакала почти весь день. — Однако вполне возможно, что я выгляжу хуже, чем себя чувствую.
— А по-моему, ты выглядишь замечательно — учитывая то, что с тобой стряслось.
— Но что со мной случилось? Ну же, Дэвид, рассказывай, не тяни. Я не могу разгадывать твои кроссворды, едва продрав глаза.
— Гм, — промычал он. — Доктор меня предупреждал, что ты можешь ничего не помнить.
Розарии прищурилась, услышав эту загадочную фразу.
— А о чем я должна была помнить? И о каком докторе ты говоришь?
— Роузи, не волнуйся ты так…
— Дэвид!
— Ты и правда не помнишь? Она устало вздохнула:
— Ну скажешь ты мне наконец, что такое я должна была помнить?
— Роузи, ты была больна. Так тяжело больна, что миссис Хьюмс не только послала за доктором, но и позвонила мне во Францию.
Розалин нахмурилась:
— Перестань шутить. Элизабет и Джон Хьюмс сейчас в Брайтоне, — начала было она, но тут же добавила:
— Они что, вернулись?
— Мне ничего не известно об их отъезде — на твое счастье, оба они были здесь, когда тебя свалила болезнь. Ты могла бы умереть, если бы поблизости никого не оказалось.
Она скрестила руки на груди и свирепо уставилась на него.
— Ну ладно, пошутил и хватит. Скажи мне наконец, что произошло?
Он покачал головой:
— Я не шучу. У меня и в мыслях не было разыгрывать тебя — я сам чуть не умер от страха за тебя.
— Но почему?
— Роузи, ты подхватила тяжелейшую пневмонию. Целых пять дней ты лежала в беспамятстве и временами даже бредила. У тебя поднялась высокая температура, и мы просто не знали, что делать. Я готов был силой держать доктора у твоей постели.
Розалин уставилась на него в замешательстве и выпалила:
— Но я ничего не помню!
— Правда?
— Совсем ничего!
— Что ж, может, так даже и лучше. — Он усмехнулся, глядя на нее. — Твой бред порой напоминал кошмарный сон.
— Но я сейчас прекрасно себя чувствую! — заверила она его. — Просто немного устала.
И все из-за того, что она так долго плакала? И когда же это было? Если, как говорит Дэвид, пять дней назад, то когда она успела отослать Торна?
Ужасная догадка как молния блеснула в ее усталом мозгу. А вдруг они с Торном не смогли до конца исправить прошлое? Вдруг упустили из виду какую-то мелочь и она все же повлияла на ход истории? Возможно, изменения эти были незначительны, но из-за них она теперь ничего не помнит о своей болезни, потому что в этом времени не она, а другая Розалин чуть не умерла от воспаления легких. Так же, как ранее другая Розалин вышла замуж за Бэрри, другая Розалин выслушивала ханжеские замечания своего братца-моралиста…
Эта мысль не давала ей покоя, поэтому она спросила:
— Дэвид, я знаю, что это дурацкий вопрос, но все же ответь мне, я, случайно, не замужем за Бэрри Хортоном?
— Не говори чепухи! В жизни не поверю, чтобы ты решилась связать свою судьбу с этаким мерзавцем! А если, не дай Бог, ты бы на это согласилась, я бы сам вышвырнул его из твоего дома.
Розалин ухмыльнулась:
— Ладно, я тебе верю. Я спросила это так, на всякий случай — раз уж мы заговорили о потере памяти. Дэвид рассмеялся:
— Вот теперь я вижу, что тебе действительно лучше. Ты снова дразнишь меня.
Дэвид настоял на том, чтобы она оставалась в постели еще день, и не хотел слушать никаких возражений с ее стороны. А доктор, осмотрев ее, велел соблюдать постельный режим еще два дня. Хотя она, по словам окружающих, уже провела в кровати пять дней, эти последующие дни вынужденного безделья не привнесли покоя в ее душу.
Розалин никак не могла поверить, что все, что касалось болезни, совершенно стерлось в ее памяти: она не помнила даже, как и когда заболела. Как она могла забыть насморк, кашель, головную боль, повышение температуры? Но она не помнила ничего — совсем ничего. Она помнила только, как рассталась с Торном.
Конечно, вполне возможно, что она была в таком горе и отчаянии, что не заметила такой пустяк, как начинающийся кашель или насморк. А в соответствии с календарем, после того как она отослала Торна, кроме пяти дней, в течение которых она лежала без памяти, прошло еще несколько дней, о которых она ничего не помнила.
96 
