ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Ну вот, и пришел тот самый день! — сказала Лили своему отражению в зеркале.

Щеки ее раскраснелись, либо от волнения, либо от жары, либо, возможно… во всем виновата беременность.

— Идем же, Лили! Никто никого не будет ждать! — позвала ее помощница Ребекка.

Персонал компании вместе с ней отправился в Манхэттен, на открытие новой торговой биржи, на первых торгах которой в качестве владельца компании участвовала и Лили. Ей было даже предложено позвонить в колокольчик в знак начала торгов.

— Иду.

— Выглядишь сногсшибательно! — покачала головой Ребекка, и ее кудри пружинисто заплясали вокруг головы. — И это весьма кстати, ведь на тебя будут смотреть люди во всем мире.

— Спасибо. Я едва не лопаюсь от восторга. — Они обменялись улыбками, идя к двери.

Любопытно, смотрит ли Деклан?

Эта мысль пришла ей в голову сама собой. Она набрала побольше воздуха в легкие и шагнула в светлый просторный зал, полный народу, вспышек и телекамер, и целого моря компьютерных мониторов.

Она ему так ни разу и не позвонила. Много раз хотела, но как она могла разговаривать с ним, не упомянув про беременность?

Так что было гораздо проще вообще не звонить.

Да и он тоже не звонил.

Да. И это было самое обидное. Ведь каждый раз, когда она слышала звонок, она невольно вздрагивала и бежала брать трубку — он! Нервы…

Впрочем, чего обижаться? У них не было отношений в классическом понимании этого слова. Так что даже не скажешь, что они закончены. И все равно в груди саднило от боли.

Сегодня, после того, как закончатся торги, она непременно даст ему знать о том, что у нее уже есть деньги. И что будет потом?

Возбуждение охватило ее еще сильнее, когда она поднялась по ступенькам на сцену, где ей предстояло открыть торги звоном колокольчика.

— Лили Уортон, это Джон Тэйн, исполнительный директор Новой нью-йоркской биржи.

Ее губы расплылись в широкой улыбке.

— Очень рада встретиться с вами. Это большая честь для меня.

Последним из семьи Уортонов на подмостки биржи поднимался ее дедушка Маршалл Уортон, тот самый, который выпрыгнул из окна своего офиса после того, как в одночасье потерял все свое семейное состояние во время финансового краха 1929 года.

Ровно в девять часов она нажала на кнопку — раздался звон колокольчика, эхом прозвучавший по всему залу… И по всему миру.

Ее помощник Дэйв склонился к ней и прошептал:

— Ну, битва началась.

Она пожимала руки всем, кто стоял на сцене, с большим облегчением понимая, что торжественная минута наконец миновала и можно свободно вздохнуть.

Ну вот, теперь и ее компания принимает участие в биржевых играх. И если дела пойдут успешно и акции их компании поднимутся в цене, то она сможет выкупить дом, в котором и будет растить ребенка.

Деклан наклонился вперед, сидя в кресле. Полуденное солнце заливистыми лучами отсвечивало в экране его компьютера. Он пристально смотрел на экран.

Поступала информация по компании Лили.

Ему очень хотелось бы, чтобы цена акций продержалась на отметке «двадцать один доллар».

Он откинулся назад и вытянул шею.

Он волновался за компанию Лили вовсе не из альтруизма. Какой к черту альтруизм может быть у такого расчетливого человека, как он. Нет! Его волновали собственные деньги, поставленные на кон.

Он ничего не понимал в обоях и занавесках, зато отлично знал Лили. Финансовое состояние компании было стабильным и обещало в дальнейшем расти, пусть и медленно, но верно. Он вложил в акции приличную сумму денег.

Когда цена подскочила еще на один пункт, он, довольный, улыбнулся. Но вскоре она вновь подскочила. А потом еще, причем сразу на два пункта.

Он тут же схватился за телефонную трубку.

— Что происходит?

Его помощник Тони, следивший за игрой на бирже, ответил:

— «Текстайлком» скупает акции.

Деклан выпрямился в кресле.

— Это их первая покупка?

На том конце провода послышался возбужденный гул голосов.

— Они начали покупать акции с начала торгов. И сейчас у них десять процентов.

  32