Последние отзывы

  103  

— Надеюсь, неплохо.

— Ты очень страдал и жаловался, — сказала она. — Но медсестра объяснила, что это нормально. Лука же, наоборот, все время был спокоен.

— Я говорил что-нибудь? — спросил Марко.

— Да нет, ничего особенного, — ответила Клаудия. — Смысл понять было нельзя.

— Наверно, это последствия анестезии.

— Может быть, — успокоила его Клаудия. — Хочешь пить?

— Да, немного воды.

Клаудия налила воду из голубой бутылки, стоящей на тумбочке у кровати Луки, в пластиковый стакан и протянула его Марко, который стал жадно пить.

Глухая боль в боку помогла ему вернуться к реальности и ощутить размеры палаты. В комнате было две кровати. Клаудия тонула в зеленом хирургическом халате, доходящем ей до пят. Волосы она убрала под шапочку, на ногах были бахилы.

Лицо женщины наполовину скрывала маска, которую она приспустила, чтобы можно было разговаривать. Внезапно вспомнив о маске, она снова натянула ее на рот. К каждому пациенту мог быть допущен только один посетитель. Клаудия присматривала за ними обоими.

Жалюзи были опущены, и в палате царил полумрак. Марко спросил у невестки, который час. Оказалось, что дело близится к вечеру, и он удивился, что проспал так долго. Вспомнив о луче, который его разбудил, Марко подумал, что, наверное, кто-то на мгновение зажег свет.

Он снова взглянул на Клаудию, которая сидела у постели мужа. Она смотрела на Луку не отрываясь, наблюдая за его реакциями, капельницей и монитором. По ее позе было понятно, что она думает только о нем.

Внезапно Клаудия захлопотала около мужа, который начал двигать головой. Потом она повернулась к Марко, пробормотав сквозь маску, что надо приготовить напитки, и вышла из комнаты. Звук закрывающейся двери послужил Луке сигналом, он стал поворачивать голову на подушке.

Движения головы, независимые от желания тела, все еще находящегося под анестезией, помогли ему прийти в себя. К горлу подступили боль и тошнота, гулко застучало в висках. Он попытался сдержать тошноту и окончательно проснулся. Когда Лука открыл глаза, ему показалось, что в зрачки попало сотни иголок или песчинок. Он перевел дыхание, чтобы успокоиться. Сделав три глубоких вдоха, Лука еще раз шевельнул головой и наконец разглядел рядом с собой лицо человека, внимательно наблюдавшего за ним. Еще до того, как зрение пришло в норму, он узнал брата.

— Как жизнь? — спросил Марко.

— Вроде ничего, а у тебя?

— Тоже неплохо.

Прошло секунд тридцать, затем Лука, глядя в потолок, произнес:

— Спасибо.

Прокурор Маттеуцци считал, что основную проблему составляют газеты. Паоло Мормино видел ее в найденном трупе Заркафа. Шефу оперативной бригады, Маттео Бергонцони, не давал покоя главный прокурор Маттеуцци. Впрочем, Бергонцони провел бы расследование так, как этого хочет прокурор, но для этого ему нужны были четкие указания. Капитан Кау оказался в этом деле «за бортом», так как расследование убийства Заркафа взяло на себя полицейское управление, для которого проблемой стал Дзуккини. Неонацист, погибший с ярлыком убийцы, мог в один миг превратиться в мученика.

Чрезвычайная ситуация обострялась еще и тем, что сейчас они все вместе находились в полицейском управлении, а именно в кабинете шефа оперативно-розыскной бригады. Встреча с журналистами была назначена в резиденции полиции, чтобы подчеркнуть, кто в настоящий момент ведет следствие. Прокурор и шеф оперативной бригады специально для этого поменялись местами. Бергонцони уступил свое кресло прокурору, а сам примостился на деревянной табуретке. На второе кресло сел Мормино, в то время как Кау остался стоять, проявляя явные признаки нетерпения.

— На какое время назначена пресс-конференция? — спросил Маттеуцци у Кау с рассеянным видом.

— На шесть часов, через час.

— А, через час. Хорошо. Господа, я внимательно выслушал все ваши доводы. — Бергонцони подумал, что прокурор начинает свою речь так, будто твердо решил пренебречь мнением своих коллег. — Так вот, ни у кого из вас не должно оставаться сомнений в том, что дядя и племянник были убиты при абсолютно разных обстоятельствах. Молодого человека с варварским ожесточением растерзали — я не побоюсь этого слова, — а его дядя был хладнокровно убит. С одной стороны — экзекуция, а с другой — трезвый расчет. Почти мистический ритуал и устранение конкурента. Все сказанное выше касается также использованного оружия и наводит на мысль о том, что исполнители убийств друг с другом никак не связаны.

  103