очень нудно 
91 
Размышляя таким образом, адвокат прошел в караульную будку, выходящую в тюремный двор, и поприветствовал охранников, сидящих за пуленепробиваемым стеклом. Он протянул им удостоверение, как того требовали правила, и тотчас получил его обратно.
Охранник поднял телефонную трубку, чтобы сообщить о приходе адвоката в отделение, где содержался Дзуккини. В ответ прозвучало что-то необычное, потому что Алвизи, уже проходящего в дверь, остановил жест полицейского.
— Адвокат, подождите минуточку!
Алвизи остановился.
— Что-нибудь случилось?
— Сейчас, всего несколько минут.
Защитник принялся ходить по крошечному коридору взад и вперед, посматривая на закрытую дверь. На мгновение он замер у единственного в помещении окна и увидел, как сюда, к караульной будке, спешит начальник тюрьмы. Это было довольно странно. Наконец дверь отворилась. Начальник, человек плотного телосложения, тяжело дышал на бегу, и на его лице читалась не только усталость, но и смятение.
— Добрый день, как ваши дела? — поздоровался Алвизи, протягивая вошедшему руку.
— Произошло, произошло…. нечто ужасное…
— С моим клиентом?
— Мы в полном замешательстве.
— Что случилось?
— Нам очень жаль, сейчас проводится расследование…
— Что с ним? — в отчаянии закричал Алвизи.
— Джованни Дзуккини повесился в камере.
Паоло Мормино решил пойти к себе и перевести дух, созерцая крыши домов. Хоть он и выслал Кау анонимку, но чувство облегчения пока не наступало. Он-то сделал все возможное, чтобы не вставлять палки в колеса уголовному розыску и снабдить его необходимой информацией, но, судя по всему, Кау не собирался делать ответных жестов. Спору нет, его можно понять. Капитан обязан хранить тайну следствия.
Недобрые предчувствия не покидали Мормино, и он направился домой, чтобы слегка отвлечься. Выйдя на балкон, Паоло обвел взглядом окутанные смогом коричневые черепичные крыши и вдохнул холодный январский воздух. Затем вернулся в комнату и устроился в кресле. Взяв в руки телевизионный пульт, полицейский стал искать программу с выпуском теленовостей. Внезапно он остановился, увидев на одном из местных каналов физиономию Маттеуцци, перед которым выстроился лес микрофонов.
— …у нас нет сомнений в его виновности. Результаты экспертизы доказывают, что именно он поджег гипермаркет и вспорол живот Лукману. Я уж не говорю об изнасиловании и прочих злодеяниях.
— Имеются сведения о том, — встрял один из журналистов, — что следы крови убитого иммигранта были найдены в доме Дзуккини. Он был убит там?
— Об этом мы пока ничего не можем вам сказать, — ответил Маттеуцци, чуть ли не подмигивая корреспонденту.
— Семья Дзуккини утверждает, что со смертью их сына следствие не может быть закрыто, они настаивают на его невиновности.
— Я их прекрасно понимаю, но не в моей компетенции описывать душевное состояние членов семьи, чей сын был обвинен в преступлении, а затем повесился.
— Вы полагаете, что Джованни покончил с собой именно потому, что был виновен?
— Никто не сможет объяснить, что толкает человека на такой страшный шаг. Не нам судить. Жаль, что произошла эта ужасная трагедия.
— Как ему удалось исполнить свой замысел, ведь он постоянно был под охраной?
— Он использовал те несколько минут, в которые происходит смена караула.
— У вас есть сомнения в том, что это было самоубийство?
Маттеуцци мрачно посмотрел в сторону репортера, задавшего вопрос, и выдавил из себя:
— Нет, сомнений нет. Он находился в камере один.
— Его толкнуло на это пребывание в тюрьме?
— Подождите, — забеспокоился прокурор, догадавшись, к чему ведет вопрос. — У нас в тюрьме нет камеры пыток. Имелись неоспоримые улики, указывающие на Джованни Дзуккини. Он совершил не одно серьезное преступление, в связи с чем и был заключен в тюрьму. А сейчас попрошу меня извинить…
И Мормино увидел, как глава прокуратуры пробирается сквозь стену репортеров в сопровождении стиснутого толпой Де Сантиса, капитана Кау с каменным лицом и лейтенанта Агати, своего старого знакомого по делу о душителе. Выпуск новостей был завершен, и Паоло выключил телевизор, пораженный таким поворотом событий. Дело, на раскрытие которого уже более месяца тратилось столько сил, внезапно закончилось.
Гордость Дзуккини не позволила ему терпеть проводимые над ним опыты и издевательства в зале суда. Да, его вычислили и арестовали, но от этого никто не получил большого удовлетворения. Кау блестяще осуществил арест, но в его послужном списке смерть Дзуккини навсегда останется черным пятном.
91 
