14 
— Что они понимают?! Верно я говорю? Ну их к черту! Человек должен делать то, что делает.
— С ума сходить, например?
— Если с пользой для дела, почему бы и нет? Голодать тоже неплохо — работается лучше.
Здоровая, крепкая на вид девушка, загорелые руки, темный пушок. На глазок— фунтов сто двадцать, не сказать, чтобы сильно отощала, тоже мне, голодающая художница. Золотая цепочка, кольца. Белая блуза простого покроя— скорее всего довольно дорогая, впрочем, тут не угадаешь.
— Как насчет ланча? — предложил он. — Можно перейти через улицу и перекусить в «Кардозо». Отличный салат с моллюсками, вкусный хлеб.
— Знаю-знаю, я вас там видела. Нет, сперва мне нужно найти новое жилище. Ни за что не вернусь в свою чертову каморку. Мне в нее боком приходится протискиваться.
Ла Брава поднял голову, услышав звук движущегося лифта — заскрипели тросы, загудел электромотор.
— Авось повезет, — подбодрил он девицу, кивком указывая ей через холл на дверь лифта с золоченым изображением солнца. — Точно, — подтвердил он, когда дверь распахнулась. — Вот он, управляющий.
Даже не подойдя к столику, Морис крикнул ему:
— Ну и где снимки? Не получились, я же говорил! Просил же тебя вчера— опусти аппарат пониже!
— Есть предложение, — перебил его Ла Брава. — Позаботься об этой юной леди— она ищет приличный номер, без тараканов и шума, а я посмотрю, как там мои негативы.
— Что получилось?
— Ты мне только скажи — на глянцевой бумаге или на матовой?
— Плевать. Главное, чтобы были готовы прямо сейчас, пока она еще мучится с похмелья, терзается угрызениями совести.
— Славный старичок, я же говорил, — подбодрил Ла Брава девушку.
— Это и так видно, — откликнулась она, улыбаясь Морису. — Рада знакомству, мистер Золя. Я — Фрэнни Кауфман.
Две утопленные в потолке тусклые желтые лампочки лишь придавали кладовке форму, намечали очертания предметов— и только. Выдержав негатив в закрепителе, Ла Брава вставил его в увеличитель, немного поколебался и, испытывая сочувствие к той даме из 304-го номера, гостевого люкса, добавил желтый фильтр и установил выдержку на двенадцать секунд.
Перейдя к более длинной стороне L-образной раковины из нержавейки, он погрузил первый лист форматом восемь на десять дюймов в ближайшую из трех ванночек.
Начал проступать образ: свет и тени, изгиб женского плеча, рука, слегка прикрывающая нижнюю часть лица. Через видоискатель он не успел разглядеть ее как следует, только мельком, в тот момент, когда сработала вспышка. Он не знал, как выглядит его модель, и теперь испытывал острое любопытство, как и накануне, когда в машине расспрашивал о ней Мориса.
Ла Брава вынул фотографию из раствора, положил ее во вторую ванночку, промывочную, побултыхал там и выложил изображением вверх в третью ванночку, с закрепителем. Облокотившись на узкий край раковины, низко, неудобно наклонившись, он всматривался в лицо, в глаза, таращившиеся на него сквозь слой воды и янтарного света.
Он где-то раньше ее видел.
Он не был уверен. Возможно, что-то во взгляде, в выражении лица показалось обманчиво знакомым. Он не мог как следует рассмотреть лицо.
Вынув отпечаток из ванночки, он продолжал смотреть на него, а вода сперва стекала со снимка потоком, потом ручейком и, наконец, капельками. Он слышал звук капели в темноте и испытывал странное ощущение: ему хотелось поскорее включить свет и наконец увидеть лицо, но он медлил на пороге открытия, узнавания, боясь чего-то, ему хотелось еще и еще продлить это мгновение. И он нашел способ: отложив снимок форматом восемь на десять в сторону, напечатал второй, а затем третий — лицо женщины и ее рука на фоне матраса, на этот раз без щадящего желтого фильтра. Окунул и эти снимки в фиксажную ванночку, и лишь когда все три бледные фотографии тремя парами глаз уставились на него, Ла Брава подошел к двери, включил свет и вернулся к раковине…
Запнувшись, он остановился в растерянности, глядя в знакомые глаза, и понял наконец, почему еще в темноте, едва проявив первый снимок, он ощутил трепет узнавания.
Потому что он привык видеть ее в темноте. Как часто он наблюдал за ней, ловил каждое ее движение среди черно-белых теней на экране кинотеатра.
Джин Шоу.
Темные волосы разделены на прямой пробор, взгляд цепкий, даже сейчас, когда она едва очнулась. Почему вчера, в машине, ему не пришло на ум ее имя? На миг ему представился ее образ, без имени, но тут они принялись разыскивать Четвертую Норт-Ист-стрит.
14 
