очень нудно 
203 
Мур встал из-за стола и несколько раз прошелся по комнате. Потом остановился за креслом Шерли, склонился над ней и негромко, торжественно проговорил:
— Обещаю сделать все, о чем вы просите, без всяких оговорок.
— Если понадобится женская помощь, позовите мою экономку миссис Джилл, пусть оденет меня, когда я умру. Она ко мне привязана. Она мне делала много зла, но я всякий раз ее прощала. Теперь она меня любит и не возьмет и булавки: мое доверие сделало ее честной, снисходительность сделала ее добросердечной. Теперь я уверена в ее преданности, мужестве и любви. Призовите ее, если будет нужда, но, прошу вас, не допускайте ко мне мою добрейшую тетушку и моих робких кузин. Обещайте!
— Обещаю.
— Вы так добры, — проговорила Шерли, с улыбкой поднимая глаза на склонившегося над ней Луи Мура.
— Правда? Вы утешились?
— Вполне.
— Я буду с вами, — только я и миссис Джилл, — в любом, в самом крайнем случае, если понадобится мое спокойствие и моя преданность. Я не позволю к вам прикоснуться ничьим трусливым или грубым рукам.
— Вы все еще считаете меня ребенком?
— Да.
— Значит, вы меня презираете.
— Разве можно презирать детей?
— По правде говоря, мистер Мур, я совсем не так сильна и уверена в себе, как думают люди, и мне совсем не безразлично участие других. Но когда у меня горе, я боюсь поделиться им с теми, кого люблю, чтобы не причинить им боль, и не могу признаться тем, к кому я равнодушна, потому что их соболезнования мне безразличны. И все же вы не должны смеяться над моей ребячливостью: если бы вы были так несчастны, как я все эти три недели, вам тоже понадобилась бы помощь друга.
— По-моему, все люди нуждаются в друзьях.
— Все, в ком есть хоть крупица добра.
— Но ведь у вас есть Каролина Хелстоун!
— Да, а у вас — мистер Холл.
— Согласен. Есть еще миссис Прайор, женщина умная и добрая, в случае нужды вы могли бы с ней посоветоваться.
— А вы со своим братом Робертом.
— Если вас подведет ваша правая рука, вам ее заменит преподобный Мэттьюсон Хелстоун, на которого вы всегда можете опереться; откажет левая к вашим услугам Хайрам Йорк, эсквайр. Оба старика любят вас и уважают.
— Зато миссис Йорк ни к кому из молодых людей не проявляет такой материнской заботы, как к вам. Не знаю, чем только вы покорили ее сердце, но с вами она нежнее, чем со своими родными сыновьями. Наконец, у вас есть ваша сестра Гортензия.
— Похоже, что нам обоим не на что жаловаться.
— Похоже.
— Мы должны быть благодарны судьбе.
— Разумеется.
— И вполне удовлетворены.
— Конечно.
— Я, со своей стороны, вполне доволен и могу лишь благодарить судьбу. Благодарность — высокое чувство. Она наполняет сердце, но не разрывает его, она греет душу, но не сжигает. Я люблю смаковать свое счастье. Когда глотаешь его второпях, не чувствуешь вкуса.
Луи Мур по-прежнему стоял за креслом мисс Килдар и смотрел через ее плечо, как под ее быстрыми пальцами расцветают на канве цветы, обрамленные зеленой листвой. После долгой паузы он снова спросил:
— Итак, туча совсем рассеялась?
— Без следа. То, что я есть сейчас, и то, чем была два часа назад, совершенно разные люди. Мне кажется, мистер Мур, что горе и тайные страхи растут в тишине, как дети титанов, не по дням, а по часам.
— Вы больше не станете втайне лелеять подобные чувства?
— Нет, если мне позволят их высказать.
— У кого вы собираетесь спрашивать «позволения», как вы сами сказали?
— У вас.
— Но почему?
— Потому что вы бываете суровым и замкнутым.
— Суровым и замкнутым?
— Да, потому что вы горды.
— Горд? Отчего же?
— Мне бы самой хотелось это узнать. Скажите, будьте добры.
— Возможно, одна из причин в том, что я беден: бедность и гордость часто идут рука об руку.
— Какая прекрасная причина! Я была бы в восторге, если бы нашлась вторая ей под пару. Постарайтесь найти ей достойную подругу, мистер Мур.
— Пожалуйста. Что вы думаете о сочетании суровой бедности и капризного непостоянства?
— Разве вы капризны?
— Не я, а вы!
— Клевета! Я тверда, как скала, постоянна, как Полярная звезда.
— Иногда поутру я гляжу в окно и вижу прекрасную полную радугу, ярко сверкающую всеми красками и озаряющую надеждой сумрачный небосклон жизни. Час спустя, когда я снова гляжу в окно, половина радуги уже исчезла, вторая померкла. А вскоре на пасмурном небе не остается и следов этого радостного символа надежды.
203 
