139 
Папочка, говорила ты, посмотри на мои косы. Посмотри, какой страшный комариный укус, я страшнее в жизни не видала. Смотри, как я умею стоять на руках, какие я готовлю бутерброды с яйцом, как я рисую. Смотри, какой я тебе сделала подарок, какую хорошую оценку я получила в школе. Смотри, с какой радостью меня взяли в колледж. Смотри: диплом, УЗИ, внучка.
Я при всем желании не упомнил бы всего, что ты хотела мне показать. Я просто помню, что ты просила меня взглянуть.
Поразительно, как мало изменилась Эбигейл Нгуйен за эти годы. Словно всего пару лет назад Бетани ходила к ней в детский садик. Маленькая спокойная женщина сидит на месте свидетеля, чинно сложив руки на коленях, и отвечает на вопросы Эрика.
— Это была умная, милая девочка. Но после развода родителей она иногда приходила… и я с первого взгляда понимала, что она не завтракала. Она по три дня ходила в одной и той же одежде, волосы у нее были растрепаны и никто не удосуживался их расчесать.
— Вы говорили об этом с Бетани?
— Да. Она обычно отвечала, что мама спала и поэтому она сама приготовила себе завтрак и причесалась.
— Как она добиралась до садика?
— Мать привозила ее на машине.
— Элиза Мэтьюс никогда не вызывала у вас подозрений?
— Ну, порой она выглядела… скажем так, неважно. И от нее часто пахло алкоголем.
— Миссис Нгуйен, — продолжает Эрик, — а с отцом Бетани вы это обсуждали?
— Да. Я точно помню, как однажды Элиза Мэтьюс не приехала за дочкой после занятий. Мы разрешили девочке остаться в группе продленного дня и позвонили отцу на работу.
— И как он отреагировал?
— Его очень огорчило и рассердило поведение жены. Он сказал, что все уладит.
— И что произошло потом?
— Бетани ходила в садик еще три месяца. А потом вдруг перестала.
Я носил тебя на плечах, чтобы тебе было лучше видно, и думал, что готов пойти на все, лишь бы всегда носить тебя на плечах. Я запишусь в тренажерный зал. Начну тягать гантели. Я ни за что не признаюсь, что ты уже слишком тяжелая и взрослая для этих забав.
Мне и в голову не приходило, что когда-то ты сама попросишься слезть.
— Значит, — говорит прокурор, — она просто исчезла?
— Да, — отвечает миссис Нгуйен.
— Хотя детям лучше не прерывать образовательный процесс, правда?
— Да.
— Итак, миссис Нгуйен, вы сказали, что трехлетняя девочка приходила в садик непричесанной.
— Да.
— И что порой она была голодна.
— Да.
— И носила одну и ту же одежду по три дня.
— Да.
Прокурор пожимает плечами.
— Разве нельзя сказать то же самое о каждом четырехлетнем ребенке?
— Можно, но это были не единичные случаи.
— Вы как педагог обращались когда-нибудь в органы социальный защиты?
— К сожалению, да. Закон обязует нас сообщать о случаях насилия над детьми. Если мы считаем, что ребенок находится в опасности, то тут же ставим их в известность.
— И тем не менее вы не сочли нужным сообщить им об Элизе Мэтьюс, — заключает Эмма. — У меня все.
В детстве ты больше всего любила играть с животными. Плюшевые или набитые полистироловыми шариками, гигантские или крохотные — неважно, лишь бы их можно было расставить по всему дому согласно какому-то хитрому плану. Ты была не из тех детишек, которые любят просто «играть в ветеринара». Нет, ты предпочитала, например, спасать горного льва, застрявшего на вершине Эвереста, но на полпути ездовая собака ломала лапу и ты должна была выбирать, делать ей операцию в полевых условиях или продолжать восхождение к несчастному хищнику. Ты таскала бинты из аптечки в доме престарелых и разбивала медпункт под обеденным столом. Роль горного льва исполняла плюшевая кошка, спрятанная под диваном на чердаке, а в ванной хранились твои «хирургические инструменты» — пинцеты и зубочистки. Я наблюдал за твоими играми и думал, наделена ли ты врожденным даром преображать мир или это я тебя научил.
На обратном пути в тюрьму все мое тело отчаянно сопротивляется; я отталкиваюсь, как магнит, который приближают к другому. Но сразу по прибытии надзиратель сообщает, что ко мне пришли. Я ожидаю увидеть Эрика, прибывшего репетировать завтрашние показания до тех пор, пока я не превращусь в смазанный машинным маслом автомат, но меня ведут не в конференц-зал для переговоров с адвокатами, а в главную комнату для свиданий. Лишь приблизившись к самому стеклу, я узнаю свою гостью — это Элиза.
139 
