Кемпбелл

Врачи ведут себя в роли свидетелей по-особенному: каждым словом и жестом они демонстрируют, что, пока дают здесь показания, пока вы их тут держите, в больнице могут умереть пациенты. Честно говоря, это меня раздражает. Я не могу сдержаться, прошу перерыва, чтобы сходить в туалет, наклоняюсь завязать шнурки, размышляю и наполняю свои вопросы многозначительными паузами. Короче, делаю все возможное, чтобы задержать их еще на несколько секунд дольше.

Доктор Шанс не был исключением. С самого начала он всем своим видом показывал, что спешит. Он так часто смотрел на часы, будто боялся опоздать на поезд. Только в этот раз Сара Фитцджеральд точно так же хотела, чтобы он поскорее покинул зал заседаний. Потому что пациентом, который ждал его и умирал, была Кейт.

Радом со мной тело Анны излучало жар. Я встал и продолжил задавать вопросы. Медленно.

– Доктор Шанс, были ли вы уверены в успехе лечения, когда Анне приходилось быть донором?

– Когда речь идет о таком заболевании, как рак, ни в чем нельзя быть уверенным, мистер Александер.

– Вы объясняли это Фитцджеральдам?

– Мы тщательно объясняли все опасности, потому что при лечении одной болезни поражаются другие системы организма. То, что мы используем при одном лечении, позже может обернуться против нас. – Он улыбнулся Саре. – Нужно сказать, что Кейт – невероятная девушка. Никто не думал, что она доживет до пяти лет, а сейчас ей шестнадцать.

– Благодаря ее сестре, – заметил я.

Доктор Шанс кивнул.

– Не у многих пациентов есть и сильное тело, и идеально совместимый донор.

Я встал, сунув руки в карманы.

– Расскажите, пожалуйста, суду, что подтолкнуло Фитцджеральдов прийти на консультацию в центр генетической диагностики провиденской больницы и зачать Анну.

– Когда протестировали их сына и оказалось, что он не может быть донором, я рассказал Фитцджеральдам об одной семье, с которой работал. Они протестировали всех детей, однако никто не смог быть донором, но когда во время лечения мать забеременела, родившийся ребенок оказался идеально совместимым донором.

– Вы посоветовали Фитцджеральдам зачать генетически запрограммированного ребенка, который должен был стать донором для Кейт?

– Совсем нет, – оскорбился доктор Шанс. – Я просто объяснил, что, даже если никто из существующих детей не может быть донором, это не означает, что другие дети не будут совместимы.

– Вы объяснили Фитцджеральдам, что этот генетически запрограммированный идеальный донор должен будет находиться рядом с Кейт на протяжении всей ее жизни?

– В тот момент речь шла только о переливании пуповинной крови, – ответил доктор Шанс. – К последующим процедурам прибегли, когда это не помогло. И только потому, что была высокая вероятность положительного результата.

– То есть, если завтра ученые изобретут способ лечения рака, когда, чтобы вылечить Кейт, Анне придется отрезать голову, вы порекомендуете такое лечение?

– Конечно, нет. Я бы никогда не рекомендовал лечения, которое подвергло бы риску жизнь другого ребенка.

– А разве не это вы делали в течение последних тринадцати лет?

Его лицо напряглось.

– Ни один из курсов лечения не имел серьезных и длительных отрицательных последствий для здоровья Анны.

Я достал из портфеля документ и передал его судье, а потом доктору Шансу.

– Прочитайте, пожалуйста, отмеченный абзац.

Он надел очки и прокашлялся.

– «Я понимаю, что анестезия несет потенциальный риск. Побочные эффекты: реакция на медикаменты, воспаление горла, поражение зубной ткани, повреждение голосовых связок, незначительные боли, снижение восприятия, головные боли, простуды, аллергическая реакция, пребывание в сознании во время общего наркоза, желтуха, кровотечение, повреждение нервов, тромбоз, сердечный приступ, повреждение мозга, паралич или потеря жизни».

– Вы знакомы с этой формой, доктор?

  117