очень нудно 
50 
Я хотел бы предупредить читателя. Нет надежных данных о том, как люди, принимающие лекарства, проявляют реакции печали и горя, когда скорбят по умершему пли когда страдают от потери другого рода. Мы не знаем, что здесь можно посоветовать, и я могу лишь предложить читателям самим заняться изучением этих вопросов. И вновь я подчеркиваю, что не рассматривал ни патологические реакции на потерю, ни случаи клинической депрессии (в конце этой главы я объясню, чем клиническая депрессия отличается от печали и горя).
Следующая история произошла летом 1995 г. в лагере для боснийских беженцев в Тузле. Во время войны на Балканах европейцы и американцы объявили некоторые зоны находящимися под защитой войск НАТО. Но сербы проигнорировали это заявление и вошли в одну из таких зон вблизи города Сребреница. Там сербы зверски убили многих местных жителей мужского пола. Беженцы, двигавшиеся в сторону Тузлы, видели вдоль дороги тела мирных жителей и развалины дымящихся домов, сожженных сербами вместе с находившимися там людьми.
Люди, показанные на этой фотографии, — это боснийские мусульмане в лагере под Тузлой, еще одной якобы безопасной территории. Им только что прочитали список тех, кто остался в живых, и многие из них узнали, что больше никогда не увидят своих отцов, братьев и мужей.
Трудно не захотеть утешить ребенка, испытывающего подобное горе. Такой импульс к «поддержке ближнего» и предоставлению помощи имеет фундаментальное значение для любого чувства общности. Он вызван, по крайней мере частично, страданием, которое мы испытываем, когда видим страдания другого человека, особенно страдания беспомощного и несчастного ребенка. В этом состоит одна из функций или задач этого выражения: взывать о помощи, дать почувствовать страданию одного человека многим другим людям, чтобы получить от них помощь. А помощь, оказываемая другому человеку, — облегчение его положения, избавление его от несчастий — позволяет тому, кто оказывает эту помощь, испытывать позитивные чувства.
Те же самые чувства — желание помочь и утешить — могут возникать при виде выражения лица Бетти Ширли, но, возможно, не такие сильные. Большинству из нас легче попытаться утешить ребенка, чем взрослого человека, даже если его страдания проявляются так отчетливо. Социолог Эрвин Гофман отмечал, что имеется мало факторов, способных сдержать наше желание коснуться незнакомого ребенка, чтобы утешить его в несчастье или каким–то образом развеселить. (Он писал об этом в 1960–х гг., когда проблема педофилии не стояла так остро.)
Я сам слишком чувствителен к страданиям других. Телевизионные репортажи, даже если они посвящены чрезвычайным событиям, с последствиями которых удалось благополучно справиться, мгновенно вызывают у меня слезы и душевную боль. Самые примитивные рекламные телеролики, рассказывающие о чьей–то неудаче, способны заставить меня прослезиться! Но таким я был не всегда. Я уверен, что моя нынешняя чувствительность является результатом исключительно болезненного опыта, полученного тридцать лет назад во время хирургической операции. Из–за ошибки врачей я не получал нужных обезболивающих препаратов и в течение пяти дней вынужден был испытывать такие страдания, что временам помышлял о самоубийстве. Эти ужасные боли разрегулировали мою систему эмоций печали/страдания. Теперь я стал подобен контуженому солдату, преувеличенно остро реагирующему на любой звук, напоминающий звук орудийной стрельбы. Очень интенсивный и плотный (повторяющийся снова и снова) эмоциональный опыт способен стать отправной точкой возникновения у меня любой эмоции.
Следует отметить, что не каждый хочет получать помощь, когда он испытывает печаль или горе. Кто–то предпочитает уединиться, чтобы не показывать окружающим свое состояние. Такие люди могут стыдиться своей слабости и беспомощности, стыдиться своей зависимости от другого человека, своей привязанности к нему. Все это заставляет их испытывать печаль и горе, когда они теряют этого человека навсегда. Есть люди, которые гордятся тем, что никогда не проявляют своих негативных эмоций, а лишь показывают «напряженную верхнюю губу». Но один лишь факт того, что кто–то не хочет проявлять свои чувства, еще не значит, что этот человек полностью преуспеет в своем намерении; это не значит также, что он не испытывает эмоций благодаря тому, что подавляет (насколько может) их выражения. Как объяснялось в главе 4, выражения эмоций являются непроизвольными; они начинают проявляться даже тогда, когда мы этого не хотим. Мы можем подавить их лишь частично и никогда полностью. Если бы мы могли полностью устранять выражения эмоций — так, чтобы не было их следов на лице, в голосе и движениях тела, — то тогда мы должны были бы считать эти выражения столь же ненадежными, как и произносимые нами слова.
50 
