2 
Всего он мог ожидать, только не этого ироничного и спокойного голоса, который послышался неожиданно из-за спины:
– Есть, есть. Я тут.
– Алло! Алло! Монтальбано? Я это, я, Джедже.
– Я понял, успокойся. Как ты там, душка?
– Все путем.
– Поди совсем заработался?
– Сальву, кончай издеваться. А то тебе будто неизвестно – это не я вкалываю, а на меня вкалывают.
– Но не ты разве у них наставник? Не ты разве обучаешь твоих разноцветных шлюх, как сложить губки, чтоб лучше получалось?
– Сальву, если на то пошло, так это они могли бы меня поучить. Они уже в десять лет обученные прибывают, а в пятнадцать – все давно высокой квалификации. Есть тут одна албанка, четырнадцать лет, так она…
– Это что, реклама товаров по телефону?
– Слушай, времени у меня мало на шутки. Я тебе должен передать кой-чего, сверток один.
– В такой час? Не можешь передать мне его завтра с утра?
– Завтра меня в городе не будет.
– Знаешь, что там в этом пакете?
– Само собой. Там печенье, которое ты любишь. Сеструха моя Марианнина пекла, нарочно для тебя.
– Как у Марианнины с глазами-то?
– Куда лучше. В Барселоне, которая в Испании, чудеса сделали.
– В Барселоне, которая в Испании, книжки тоже хорошие пишут.
– Чевой-то?
– Так, ничего. Это я о своем, не обращай внимания. Где встретимся?
– В обычном месте, через час.
Обычное место было маленьким пляжем Пунтасекка – короткой песчаной полосой под белой каменной кручей, – почти недоступным со стороны суши, а вернее, доступным только для Монтальбано и для Джедже, которые еще в начальной школе открыли туда дорогу, – по ней и пешком-то трудно было спускаться, не то что на машине. Всего несколько километров отделяло Пунтасекка от домика у моря, сразу за чертой Вигаты, где жил Монтальбано, и потому торопиться было некуда. Но в ту самую минуту, как он открыл дверь, чтоб идти на свидание, зазвонил телефон.
– Здравствуй, милый. Вот я, в назначенное время, как договорились. Как у тебя сегодня дела?
– Все как обычно. А у тебя?
– Аналогично. Знаешь, Сальво, я долго думала над тем, что…
– Ливия, извини, что перебиваю. У меня мало времени, вернее, у меня вообще его нет. Ты меня захватила на пороге, я уходил.
– Тогда уходи и спокойной ночи.
Ливия дала отбой, и Монтальбано остался стоять с трубкой в руке. Потом до него дошло, что накануне вечером он сам просил Ливию позвонить ему ровно в двенадцать ночи, потому что тогда у них наверняка будет время поговорить подольше. Он колебался, сразу ли перезвонить своей подруге в Боккадассе или сделать это по возвращении, после встречи с Джедже. Ощутив легкий укол совести, он положил на место трубку и вышел.
Когда он подъехал, на несколько минут опоздав, Джедже уже был там и ждал его, нервно прохаживаясь взад-вперед вдоль своей машины. Они обнялись и поцеловались, уже давно им не приходилось встречаться.
– Давай устроимся в моей машине, а то сегодня вечером холодновато что-то, – сказал комиссар.
– Меня в это дело впутали, – начал Джедже, как только уселся.
– Кто?
– Такие люди, которым я отказать не могу. Ты ведь знаешь, я, как любой коммерсант, плачу, чтоб мне дали работать спокойно и не устроили бардака в моем собственном бардаке. Есть тут один, который каждый месяц подъезжает и получает.
– От кого? Можешь мне сказать?
– От Тано Грека.
Монтальбано удивился, хоть и не показал виду. Гаэтано Бенничи по кличке «Грек» Грецию не видал даже в подзорную трубу и об Элладе знал ровным счетом столько же, сколько чугунная заслонка, а прозвали его так из-за одной определенной наклонности, которая, как утверждала народная молва, высоко ценилась близ акрополя. За плечами он имел по меньшей мере три убийства, в своем кругу занимал место всего ступенькой ниже, чем самые-самые, но то, что он работал в зоне Вигаты и окрестностей, известно не было, здесь оспаривали территорию семьи Куффаро и Синагра. Тано принадлежал к другому приходу.
– А Тано Грек, он-то какое касательство имеет к нашим местам?
– Что за дурацкие вопросы ты задаешь? Что ты тогда за сыщик хренов? Не знаешь разве: есть уговор, что для Тано Грека не существует мест, не существует зон, когда дело идет о женском поле? Ему дали контроль надо всем бабьем на острове.
– Впервые слышу. Давай дальше.
– Часам что-то к восьми вечера подъехал этот, ну, инкассатор, сегодня у нас был день платежей. Берет у меня бабки, но не отъезжает, как обычно, а, наоборот, открывает дверцу машины и велит мне залезать.
2 
