18 
– Свинство! – заорала Ева. – Отпихнув Карла, она кинулась к Малко, ударила его коленом в живот и впилась зубами в шею. Гигант ее оттащил, однако она продолжала кричать и бесноваться.
– Приди в себя, – сказал Хейнц, чтобы ее успокоить. – Я сам им займусь. Клянусь, этот тип пожалеет, что приехал в Руфольдинг. – Подступив к Малко, он одной здоровенной рукой сдавил ему шею, а другой начал наносить удары. Малко вырывался, но гигант был гораздо сильнее. Малко пытался крикнуть, но из его горла вырвался приглушенный хрип. Словно в отдалении, слышался голос Евы, кричавшей:
– Убей его! Убей его!
Того не надо было упрашивать. В глазах у Малко потемнело, и он потерял сознание.
* * *
Очнувшись, Малко почувствовал, что связан по рукам и ногам. Тело невыносимо болело. Казалось, по нему, дробя кости, проехал бульдозер. Домик теперь освещался лампой, подвешенной к потолку. Отто, Карл и гигант о чем-то тихонько совещались с Евой. Неизвестно, сколько прошло времени. Стараясь не шевелиться, он закрыл глаза, однако успел заметить в углу свой открытый чемодан.
– Позвольте мне подвесить его на крючке, герр штурмфюрер! – умолял Хейнц. – Это, конечно, грязный еврей. Эти сволочи так нам нагадили!
Карл сухо ответил:
– Заткнись, дурак! Ты хочешь, чтобы мы влипли? Отто, что ты нашел в чемодане?
– Пистолет! – торжествующе ответил владелец отеля. – Наверняка это еврейский шпион. – И печально добавил: – Он явился сюда, чтобы разузнать о бедном Руди... До чего мы дошли!
– Ах, Руди! – прервала его Ева со слезами в голосе, – жутко представить, что он не смог приехать даже на похороны мамочки!..
Гигант вздохнул:
– Герр штурмфюрер, разреши...
Окончательно пришедший в себя Малко едва не вскрикнул от радости. Ну конечно же! Погибший в России Руди не смог приехать на похороны своей матери! Совершенно нечаянно, благодаря счастливой случайности, он сумел напасть на след. Малко сразу же захотелось жить, выжить во что бы то ни стало!
– Вот что мы сделаем, – объяснял Карл. – Хейнц спрячет его в багажнике своей машины и завтра рано утром поедет рыбачить на озеро Топлиц. Хейнц, ты должен следить за тем, чтобы он еще дышал. Это очень важно. Потом бросишь его в воду, но не упускай конец веревки. Карманы набей камнями, потом их выброси, чтобы он сразу же всплыл. Когда его найдут, то вряд ли что-нибудь заподозрят. И без зверств, – кончил он. – Я не желаю историй с криминальной полицией.
– Но вы же сами – полицмейстер Руфольдинга, – заметил Хейнц.
– Именно поэтому.
Малко выбрал этот момент, чтобы заявить о себе:
– Почему вы хотите меня убить? – спокойно спросил он.
Все четверо повернулись в его сторону.
– Он еще не сдох, грязная еврейская свинья! – прошипела Ева.
Человек в кожаном пальто приблизился к нему и дрожащим от презрения голосом сказал:
– Такие люди, как вы, знают, чем рискуют, если их поймают. – Он повернулся к хозяину отеля:
– Отто, тебя никто не видел с чемоданом?
Тот, улыбаясь, покачал головой:
– Нет, нет, герр штурмфюрер! В отеле я сказал, что иностранец у нас ночевать не останется и после бала уедет в Мюнхен.
– Прекрасно, Отто. Значит, все в порядке. Ева, возвращайся домой. Ты была с иностранцем в лесу, а потом он тебя проводил. Больше ты ничего не знаешь.
– Мне бы хотелось задушить его собственными руками, – пробормотала девушка. – Как представлю, что мне пришлось разрешить ему меня поцеловать!.. Брр, свинья! – Она вдруг вскочила и, подбежав к Малко, ударила его ногой в лицо. Карл с трудом оттащил ее в сторону.
– Пойдем, Ева, пойдем!
– Герр штурмфюрер! – закричал Малко, – Вы все-таки, может, выслушаете меня?!
Человек в кожаном пальто с удивлением на него воззрился:
– Чего вы хотите?
– Я думаю, что вы плохо обращаетесь с бывшим товарищем, – вздохнул Малко. – Разденьте меня, и вы увидите, что я свой.
Наступило молчание, которому, казалось, не будет конца. Трое мужчин недоверчиво смотрели на него.
– Снимите с него пиджак и рубашку, – наконец произнес Карл.
Хейнц развязал Малко и стащил с него рубашку, даже не расстегивая ее. Малко, не ожидая, когда его попросят, подошел к лампе и поднял руку. Мужчины окружили его, заглядывая подмышку. Дрожа от возбуждения, Хейнц завопил:
– Бог мой! Почему же ты молчал? Ведь я мог бы тебя утопить!
Однако на лице Карла оставалось по-прежнему недоверчивое выражение:
– К чему эта комедия и это вранье, герр...
18 
