очень нудно 
68 
– Бабушка, что-нибудь случилось? – Я резко привстал на постели, глядя на искаженное ужасом лицо бабки.
Забыл сказать, что, войдя в комнату, она, видимо, включила свет, потому что, когда я раскрыл глаза, было светло.
Старушка с обезьяньей мордочкой пыталась что-то сказать, но язык не повиновался ей, она не могла выдавить из себя ни слова. Я обратил внимание на то, что к одежде прилипли куски грязи, а местами висят вырванные клоки.
Неспроста все это… Я почувствовал свинцовую тяжесть внизу живота.
– Бабушка! Бабушка! Что же все-таки случилось? А вторая бабушка где? Что с ней?
– О-о… о-о… Коумэ-сама… Коумэ-сама…
– Так что же? Что с ней?
– Кто-то… утащил… ее… Ой,Тацуя! Тацуя! Божество ожило… Как это страшно! Божество ожило и задвигалось. Тацуя, дорогой! Пойдем скорее!.. Спаси Коумэ-сан! А не то ее утащат куда-нибудь и, возможно, убьют. Иди скорее! Поторопись!! Спаси Коумэ-сама! – И старуха зарыдала как ребенок.
Я сжал ее плечо:
– Бабушка! Бабушка! Бабушка Котакэ! Расскажите толком, что происходит? Я почти ничего не понял из вашего рассказа. Успокойтесь и расскажите все по порядку!
Но куда там! Она зарыдала еще громче. Я не знал, как к ней подступиться, как успокоить ее. Глубокие старухи в подобном состоянии хуже малых детей. Я в растерянности смотрел на рыдающую Котакэ. Неожиданно рыдания прекратились, и она заговорила, но так быстро и невнятно, что я с трудом понимал ее. В конце концов мне все же удалось составить представление о случившемся.
Бабушки-близняшки, пройдя потайным ходом, вышли к месту, которое называется «Обезьянье кресло», и собрались осматривать труп. Вот тогда-то и произошло нечто страшное. «Самурай в доспехах» неожиданно начал двигаться, более того, направился в их сторону.
Конечно, я понимал, что труп ожить не может и все, что говорит Котакэ, – плод воспаленного воображения. Скорее всего, кто-то проник в пещеру, оказался в районе «Обезьяньего кресла», потом появление старух заставило его спрятаться позади «самурая в доспехах». А при тусклом свете свечи его движения старушки приняли за движения самого «Будды».
Пока ничего сверхъестественного в этом не было. Я по собственному опыту знал, что иногда в подземелье заходят люди. Но то, что кто-то вместе с покойником двинулся навстречу бабкам, конечно, более чем странно. А уж то, что этот человек силой поволок куда-то Коумэ, вообще никакому логичному объяснению не поддается.
Я стал спешно собираться.
– Бабушка! Все именно так и было? Действительно кто-то уволок Коумэ-сама?
– Конечно! Кто станет лгать в такой момент? У меня и сейчас в ушах крик бедной Коумэ: «Помогите!» Тацуя! Вопрос жизни и смерти! Скорее иди спасать Коумэ!
– Бабушка! А как примерно выглядел этот человек?
– Откуда мне знать это? Как только Будда приподнялся и хлопнул в ладоши, мы от страха уронили свечи, и стало совсем темно.
Котакэ-сама снова стала вопить, будто дитя малое, совершенно не сдерживаясь. На шум прибежала Харуё. С первого взгляда поняв, что произошло нечто из ряда вон выходящее, она побледнела:
– Ой, бабуля, Тацуя-сан! Что случилось?
– О-о, Харуё, о-о, милая девочка!..
Взглянув на Харуё, Котакэ-сама разрыдалась с новой силой.
Я вкратце ввел сестру в курс дела. И добавил:
– Так что, Харуё-сан, схожу к этому «Обезьяньему креслу». Одолжи, пожалуйста, бумажный фонарь, если найдется.
– Тацуя-сан, и я с тобой.
– Нет, сестра, оставайся тут. Ты еще не совсем выздоровела, надо беречь себя.
– Но ведь…
– Нет-нет, никуда ты не пойдешь. Разве можно оставить Котакэ-сама в таком состоянии? Позаботься о ней, пожалуйста. И неси скорее фонарь.
Без лишних слов Харуё пошла к себе и вскоре вернулась с зажженным фонарем.
– Тацуя-сан, не страшно одному?
– Не волнуйся. Постараюсь быстро вернуться.
Оставив перепуганных Харуё и Котакэ, я взял фонарь, пошел в кладовую к сундуку, открыл его и привычными движениями спустился в темноту.
Подземный ход уже стал для меня, так сказать, своим, заблудиться в нем я не мог. Я пролез под хорошо знакомую арку в скале, добрался до развилки и взял влево, направляясь к «Обезьяньему креслу».
Вот это место, совсем близко. Но стоп! Там кто-то есть! Я остановился и спрятал фонарь за спиной. Со стороны «Обезьяньего кресла» исходил тусклый свет.
Пот катился у меня со лба, горло пересохло, язык, казалось, прилип к нёбу.
На тот случай, если понадобится зажечь фонарь, я приготовил спички, а пока поспешно погасил его.
68 
