42 
Соседняя комната была увешана зеркалами. Вся ее меблировка состояла только из двух предметов: кровати и большого белого кожаного пуфа. Над кроватью свисало около дюжины очень длинных ремней, соединенных сложной системой противовесов, оканчивающихся кожаными браслетами. Два из них были закреплены на запястьях молодой женщины, сидевшей на кровати. Два других охватывали ее лодыжки. Достаточно было потянуть за ремни, чтобы разодрать ее на части или подвесить за запястья.
В доминиканских борделях часто устраивались подобные шоу с участием тайно эмигрировавших бедных крестьянок, отупевших от рома. Однако эта привязанная девушка была белокожей, темноволосой и абсолютно голой. Клиенты Кукарачи не могли оторваться от зрелища ее острых, но полных грудей, топкой талии, подчеркивающей выпуклый и округлый зад.
С наушниками от плейера на голове девушка смотрела в пустоту со странным выражением в глазах. Она была явно одурманена наркотиками.
Кукарача весело посмотрела на шестерых мужчин, которые, внезапно притихнув, уже прикидывали, что бы они смогли сделать с этой неожиданной добычей.
— Господа, — бросила она, — все, кто в состоянии заплатить двести долларов, могут развлекаться с нашей воспитанницей до полного изнеможения. Вы будете первыми, кто воспользуется этим. Это сюрприз полковника. И кроме того, Хосефа будет следить, чтобы вы сохранили свои силы.
Маленькая шлюха похотливо улыбнулась мужчинам.
— Кто эта девушка? — спросил один из Колумбийцев. — Похожа на индианку...
Кукарача смерила его уничижительным взглядом.
— Идиот! Если ты ее не хочешь, ступай трахать одну из этих жалких шлюх из «Пти Шато». Тебе это обойдется всего в сто песо...
Первым решился один из военных, бросив на низкий столик две скомканные банкноты по сто долларов. Двухмесячное жалование. Остальные, игриво хихикая, последовали его примеру. Собрав деньги, Кукарача вынула из кармана ключ и отперла дверь комнаты.
— Развлекайтесь вовсю! И не покалечьте ее. Хосефа знает, как обращаться с ремнями...
— Надеюсь, что она умеет обращаться и с моим «прибором», — сказал полковник, именовавший себя Мануэлем, с сальным смешком.
Как бы в подтверждение его слов, Хосефа подошла, встала перед ним на колени и осторожными движениями расстегнула ему брюки. От ее ловких ласк его пенис очень быстро встал как таран между волосатыми ляжками офицера. Тот грубо оттолкнул Хосефу и направился в комнату. Остальные последовали за ним. Хосефа присоединилась к ним.
— Вам будет удобнее без одежды, господа, — сказала она тонким голоском.
Пока они раздевались, Хосефа начала манипулировать ремнями. Те, что были соединены с лодыжками, натянулись, раздвинув ноги молодой женщины, другие — вытянули ее руки в форме буквы "У", подчеркивая груди.
Казалось, молодая женщина впервые стала осознавать, что происходит. Она вяло попыталась освободиться, покачала головой, глядя на окружавших ее голых мужчин отсутствующим взглядом, в котором мелькнул страх. Мануэль приблизился к ней, сорвал плейер и упал на колени на кровать между раздвинутыми ногами молодой женщины. Остальные, любопытные и возбужденные, окружили их. Хосефа переходила от одного к другому, раззадоривая их, позволяя себя тискать, проскальзывая проворной рукой в чувствительные места и тут же увертываясь.
— Ну, чего же ты ждешь? — спросил старший из колумбийцев.
Его звали Хусто. Он был широкоплеч и высок, и его член не нуждался в ласках Хосефы, чтобы встать. Налитыми кровью глазами он созерцал промежность женщины. Полковник взял девушку за бедра и подтянул ее к себе. Грубым движением ягодиц он вонзил в нее член до упора с гримасой боли, настолько он был разбухшим.
Девушка закричала, попыталась вырваться и взмолилась по-английски:
— Leave me alone! Leave me alone![51]
Один из мужчин толкнул своего приятеля локтем:
— Это, действительно, американка!
Полковник Мануэль больше не двигался, застыв в глубине своей жертвы, вцепившись руками в ее круглые ягодицы, тяжело дыша. Один из его приятелей подошел, влез на кровать и тщетно старался всунуть ей в рот свой огромный член. Тот, кто ею овладел, отодвинулся и, взбешенный, все в том же напряженном состоянии, крикнул Хосефе:
— Мне это не нравится. Развяжи ее, она не убежит.
Хосефа бросилась к ремням и освободила молодую женщину, которая тут же забилась в угол кровати. Полковник вытащил ее оттуда и бросил животом на белый кожаный пуф. Груди ее были прижаты к коже пуфа, волосы упали на лицо. Затем он встал на корточки позади нее с похотливым блеском в маленьких черных глазках.
42 
