очень нудно 
36 
– Но «Архангельск» продали, да или нет?
– Кажется, нет. Но никого это не беспокоит. Там, где он есть, он никому не мешает. Однажды какой-нибудь ответственный работник проявит инициативу, и дело будет улажено в течение восьми дней.
– Турецкая разведка или наши службы занимались «Архангельском»?
Консул развел руками.
– Господи, а зачем? В нем нет никакой тайны. Каждый день какой-нибудь танкер терпит бедствие. Все произошло средь бела дня на глазах у пятисот свидетелей.
Малко иронически улыбнулся.
– И вы находите вполне нормальным, что русские, которые обычно серьезные люди, обратились к старьевщику, имеющего опыт только баров для матросов?
Он беспощадно продолжал.
– Вы также находите вполне нормальным, что русские, которые весьма скупы, хотели снять танкер с мели? Его едва не сдали в металлолом. И, наконец, тип, снимавший танкер с мели, раздавлен грузовиком ночью без свидетелей.
– Совпадения…
– Слишком много совпадений.
– Но какая связь между исчезновением «Мемфиса» и этим чертовым танкером?
– Именно это я и хотел бы узнать. Я уверен, что связь есть. Я уверен в этом с позавчерашнего дня.
– Почему с позавчерашнего дня?
– Потому что меня пытались убить. А это означает, что я напал на след. Вы должны мне помочь.
– Господи! – воскликнул дипломат.
Малко сделал успокаивающий жест.
– Нет. Вам не нужно никого убивать. Этим займусь я сам, – насмешливо добавил он.
Консул деланно улыбнулся. Малко продолжил:
– Я хотел бы осмотреть этот танкер. Как можно незаметнее.
– Это будет нелегко. Поскольку он еще не продан, то является собственностью русских. Единственный законный путь – он сделал ударение на этом слове – сделать запрос в советское посольство.
– Понимаю. Ладно, я выйду из положения по другому.
– Умоляю вас, будьте осторожны, – взмолился консул. – Подумайте о несчастном капитане Ватсоне, таком жизнерадостном и полным энтузиазма.
– Спасибо, – холодновато произнес австриец. – Я думаю о нем. Я только и думаю о нем.
Они обменялись рукопожатием, которое могло бы ободрить приговоренного к смерти, и расстались. «В конце концов, так оно и есть, – подумал Малко.- За исключением того, что мне пока не накинули петлю на шею».
Он вошел в лифт. Кризантем ждал его, подремывая за баранкой «Бьюика». У него было время позвонить, и совесть его была чиста. Малко велел отвезти себя в отель и заперся на четверть часа в своем номере, взявшись за телефонный справочник. Он вырвал из него лист с пятью именами.
Тотчас же он вызвал адмирала Купера. Его не оказалось на месте, но весьма любезный капитан записал имя и телефон Малко, пообещав перезвонить ему. Австриец сказал, что это срочно и повесил трубку. В ожидании звонка он принялся изучать счет, полученный утром из Вены, за обивку библиотеки замка.
Конечно, если бы он согласился на современную обивку… Но об этом нечего было и думать.
Телефон зазвонил через полчаса, когда Малко почти отказался от дубовой обивки и решил заменить ее фанерой. Это был Купер.
– Я звоню вам со своего корабля, – сообщил он. – Что нового?
Голос адмирала звучал отчетливо ясно, будто он находился рядом в комнате.
Малко объяснил, что ему нужно.
– Думаю, это будет легко, – ответил Купер. – Но мне нужно двадцать четыре часа. Переодеть одного из моих людей.
– Хорошо. Будьте любезны позвонить мне, когда все будет готово.
Повесив трубку, Малко еще какое-то время подумал об обивке библиотеки, потом спустился вниз, взяв с собой лист бумаги, на котором написал пять имен. Не обратив внимания на Кризантема, он вышел через служебную дверь на берег Босфора, подозвал такси и велел отвезти себя к университету, высокому современному зданию.
На лифте он поднялся на шестой этаж. Он позвонил в дверь, на которой красовалась медная табличка с надписью: Goulendran and CO, Reckage and Ship Builders.
Ему открыл дверь служащий. На нем был модный для страны костюм, который не захотел бы надеть парижский бродяга, рубашка без воротника, а борода была не стрижена со времени последнего рамадана. Он проводил Малко в начищенный до блеска зал ожидания и принес ему стакан горячего чая.
Малко прождал десять минут, потом все тот же служащий проводил его в просторный кабинет, где царил запах жареного шиш-кебаба. И здесь чувствовался Восток.
Вокруг бюро с поразительной прытью обошел лоснящийся от жира толстяк и взял правую руку австрийца своими пухлыми ручонками, украшенными безделушками. Чувствовалось, что он едва сдерживается, чтобы не обнять своего посетителя. Все тоже восточное гостеприимство.
36 
