очень нудно 
129 
– Любовь моя, – прошептал он. – Без тебя…
Она закрыла ему рот поцелуем. Она ласково куснула его и почувствовала, что он улыбается. Ей не хотелось слов. Зачем слова, когда есть чувства? Его губы на ее шее, его руки ласкают ее грудь, развязывают пояс у нее на талии, снимают с нее халат, спускают с плеч узкие лямки ночной рубашки. Она встала, и рубашка соскользнула на пол. Она почувствовала прикосновение его ладони к своему бедру.
– Дебора.
Зачем слова? Она наклонилась к нему, поцеловала его, когда он привлек ее к себе, услышала, как он вздохнул, когда его губы нашли ее грудь.
Дебора гладила его, снимала с него халат.
– Я хочу тебя, – прошептал он. – Дебора, посмотри на меня.
Она не могла. Она видела пламя свечей, камин, книжные полки, блестевшую медную лампу на столе. Но только не его лицо, не его глаза, не его губы. Она принимала его поцелуи. Она ласкала его в ответ на его ласки. Но она не смотрела на него.
– Я люблю тебя, – едва слышно произнес Сент-Джеймс.
Три года. Она ждала победных фанфар, но ничего такого не было. Зашипела свеча, и воск потек на каминную полку. Огонь погас. От сгоревшего фитиля запахло резко и неприятно. Сент-Джеймс обернулся.
Дебора наблюдала за Саймоном Сент-Джеймсом. На его коже играл огонек оставшейся свечи, и его отсветы напоминали крылышки. Профиль, волосы, резко очерченный подбородок, линия плеч, уверенное быстрое движение прекрасных рук… Она встала. У нее дрожали пальцы, когда она натягивала на себя халат и безуспешно пыталась завязать пояс. Она была потрясена до самой глубины своего существа. Не надо слов, подумала она, все, что угодно, только не надо слов.
– Дебора…
У нее не осталось сил.
– Ради бога, Дебора, что случилось? В чем я виноват?
Дебора заставила себя посмотреть прямо ему в глаза. Его лицо словно омылось страстью, стало совсем юным и беззащитным. Он смотрел на нее так, словно ждал удара.
– Не могу, – сказала она. – Саймон, я не могу.
Она повернулась и вышла из комнаты. Побежала вверх по лестнице. Томми, повторяла она про себя, словно его имя было молитвой, было заклинанием, которое могло спасти ее от лжи и страха.
Часть VI
Искупление
Глава 25
Отличная погода начала меняться, едва самолет Линли коснулся земли. С юго-запада набежали тяжелые серые тучи, и если в Лондоне был легкий ветерок, то в Корнуолле задул предвещающий ненастье, пронизывающий ветер. Теперешняя погода, мельком подумал Линли, подходящая декорация для его настроения и для обстоятельств, в которых оказалась его семья. Утро началось с неожиданно появившейся надежды, однако уже через пару часов ему стало ясно, что до покоя далеко и надежде нечего даже тягаться с мрачными предчувствиями.
В отличие от последних нескольких дней, неприятные мысли не были связаны с Питером. Наоборот, после вечерней встречи в отношениях братьев появился просвет. И хотя семейный адвокат, побывав в Скотленд-Ярде, ясно обрисовал опасность, если не будет доказано, что Мика Кэмбри убил Джастин Брук, Линли с Питером, обсудив юридические аспекты, сделали первые робкие шаги к взаимному пониманию себя в прошлом, без чего им было невозможно простить друг друга. Стало ясно: понять – значит простить. И если понимание и прощение это добродетели, свидетельство силы, а не слабости, – то настало время внести гармонию в те отношения, которые больше всего в этом нуждались.
Это благое намерение – которое сделало легкими его шаги и распрямило плечи – поколебалось еще в Челси. Линли поднялся на крыльцо, постучал в дверь и почувствовал необъяснимый страх.
Дверь открыл Сент-Джеймс. Он, казалось бы спокойно, предложил выпить кофе перед отъездом, откровенно изложил свою версию участия Джастина Брука в убийстве Саши Ниффорд. В других обстоятельствах информация насчет Брука привела бы Линли в восторг, возникавший всякий раз, когда расследование близилось к завершению. Но теперь он почти не слушал Сент-Джеймса и не совсем понимал, насколько далеко они продвинулись в понимании того, что произошло в Корнуолле и Лондоне за последние пять дней. Вместо этого он думал о том, как изменилось за ночь лицо его друга, словно он тяжело заболел, какими глубокими стали морщины на лбу, какой напряженный у него голос, и холодок пробежал по коже Линли.
Он знал единственную причину возможных изменений в настроении друга, и она, эта самая причина, поправляя на плече сумку, спустилась вниз минуты через три после его приезда. Стоило Линли заглянуть ей в лицо, и он прочитал на нем правду, отчего у него больно сжалось сердце. Ему едва удалось сдержать рвавшиеся наружу злобу и ревность. Но сыграло свою роль культивировавшееся многими поколениями воспитание. Вместо того чтобы потребовать объяснений, считалось приличным завести ни к чему не обязывающий разговор, чтобы пережить первые мгновения, ни на йоту не выдав своих чувств.
129 
