17 
Самовар вскипел быстро.
Андреич кликнул с крыльца возницу:
— Ступай, сынок, в избу, чай поспел.
Но кучер не решался двинуться с места: Мурзук снова соскочил с крыши и стоял рядом с хозяином.
За три года он сильно вырос. Теперь от кончика носа до хвоста в нем было больше метра. Он перерос даже свою мать. Он был высок на ногах, плотно сложен, а пышные бакенбарды, грозно растопыренные усы и пучки черных волос на ушах придавали его лицу особенно свирепое выражение. На сером мехе с темными пятнами не было и следа рыжих волос.
— Он смирный! — улыбнулся Андреич, ласково трепля Мурзука по щеке. — Ступай, Мурзук, ступай в лес! Пора тебе на охоту. А понадобишься, — позову.
Мурзук неохотно пошел в лес.
Он не любил оставлять хозяина одного, когда приезжали гости. А у этих был еще такой странный вид! Мурзук в первый раз видел людей в городском платье.
Но слово хозяина — закон.
Мурзук перескочил через плетень и исчез в лесу.
За чаем Андреич первый заговорил с гостем.
— Не обижайтесь, господин мистер, на старика. Сами рассудите: человек я старый, больной. Без Мурзука никак мне с хозяйством не управиться. Зарез мне теперь без него.
Старик говорил правду: за последние годы он весь поседел и выглядел совсем дряхлым. Ревматизм его мучил.
Но Джекобсу не было решительно никакого дела до хозяина; ему нужен был зверь.
Битый час убеждал он старика продать рысь, просил, угрожал и повышал цену.
Ничего не помогало.
— Так вы решительно отказываетесь? — спросил, наконец, Джекобс, сдвинув брови.
— Не могу, хоть убейте! — твердо сказал Андреич. — Друг он мне, сын родной, а не зверь.
Джекобс с грохотом отодвинул стул и коротко спросил:
— Где спать?
— А вот сюда пожалуйте! — засуетился Андреич, показывая на лежанку. — Туточка почище. Овчинный тулуп вам постелю и под голову чего-нибудь разыщу.
Старику было очень неприятно, что пришлось отказать гостю. Он всеми силами старался угодить Джекобсу чем мог.
В куче старого тряпья попалась ему шкура косули, убитой старой рысью — матерью Мурзука. Шкура была мягка и приятна на ощупь.
Андреич сложил ее вдвое, мехом вверх, и положил гостю в изголовье.
Глава пятая
ДЖЕКОБС ВЫИГРЫВАЕТ ПАРИ
Джекобса постигла крупная неудача: он проиграл пари. Самолюбие его было жестоко задето, и он не мог спать.
Джекобс полжизни прожил в России. Но в глубине души он оставался истым американцем. Он любил упражнять свою волю, заключая трудные пари, и выигрывал их, несмотря на все препятствия.
Служил Джекобс в зверинце, при котором был увеселительный сад. Учреждение это громко называлось Зоологическим садом.
Два дня тому назад хозяин зверинца передал Джекобсу дошедшие до города слухи о ручной рыси лесного сторожа.
— Хорошо бы нам, — прибавил хозяин, — заполучить этого зверя. Рысь, говорят, необычайно красива и велика. Она привлечет публику в сад. Я было хотел послать вас за рысью, да боюсь, — вам не удастся выполнить поручение. Лесник, говорят, ни за что не расстанется со зверем.
— Пошлите, — сказал Джекобс, пыхнув дымом из коротенькой трубочки.
— Да ведь даром съездите? — равнодушно произнес хозяин.
Про себя он твердо решил получить рысь. Надо было только хорошенько раззадорить Джекобса, — и тот достанет зверя хоть из-под семи замков.
— Пари? — предложил американец.
«Клюнуло!» — подумал хозяин. Вслух он сказал:
— Напрасно горячитесь, мистер. Дело всё равно не выгорит.
— Пари, — настойчиво повторил Джекобс.
— Идет, — пожимая плечами, согласился хозяин. Пари было тут же заключено, и на следующий день американец отправился в путь.
Джекобс беспокойно ворочался на лежанке. Он думал о том, какой насмешливой улыбкой встретит его завтра хозяин сада.
— Ту пигс догс! — выругался американец, стремительно вскакивая на ноги. — К чертям собачьим! Невозможно спать в такой духоте! Пойду лучше на воздухе лягу.
Он схватил тулуп, сунул под мышку шкуру косули и вышел на крыльцо.
На небе уже занималась заря. «Увезти насильно зверя? — тоскливо соображал Джекобс, расстилая тулуп. — Возьмешь его голыми руками!» — издевался он сам над собой.
Тут Джекобс расправил шкуру косули, чтобы снова аккуратно сложить ее себе под голову. При этом взгляд его упал на продырявленную картечью кожу животного.
17 
