очень нудно 
60 
Всё это Степан успел заметить в один миг.
Резким движением он высвободился из-под бечевы.
На помощь ему бежал уже Ипат. Он перехватил бечеву, помог Степану и сам повел лодку через порог.
Степан взглянул на скалу. Там торчал только одинокий куст можжевельника. Головы не было.
Кержаки ругали его за неловкость, а он всё еще никак не мог очухаться.
«Померещится же такое! — раздумывал он. — Три дня в тайге, живого человека слыхом не слыхать, а тут этакая харя!»
Он решил ничего не говорить кержакам о своем видении: подумают, — рехнулся.
К полудню сделали привал. Сеткой наспех наловили рыбы, сделали «опал»: прямо в костер покидали рыбу, опалили и спекли. Содрав кожу с чешуей, солили и ели.
— Ты слушай крику-то, — наставительно говорил Степану Ипат. — К самой Горелой подходить станем, так разве такие шиверы пойдут? Кипяток! Еще хлебнем морцовки-то.
Скоро у кержаков разговор перешел на другое.
— К дружку бы завернуть, — обратился Ипат к брату. — Не видать его нонче на берегу-то.
— Небось сам заявится, — отвечал Рябой.
— Про Горелую попытать.
— Сами увидим, занята аль нет. Нечего нам с ним разговоры разговаривать! — ворчал Рябой.
В это время близко от охотников за кустами яростно залаяла собака.
— Гляди вот, — закончил Рябой, — наверняк твой одноглазый дружок пожаловал. Гони ты его!
— Твоя напала! — сказал Ипат Степану. — Запрети собаку.
Степан крикнул в кусты:
— Цыц, Пестря! Подь сюды!
Из кустов выскочил пестрый кобель. За ним показался приземистый человек с большим суком в руке, которым он отбивался от собак.
Степан вздрогнул так сильно, что горячий чай плеснул ему из кружки на руку: он мгновенно узнал вытянутую огурцом голову, одноглазое лицо в шерсти.
— Чай да сахар! — неожиданно тонким голосом пропищал черный волосатый рот. — Опять в наши края, дорогие гости? Сейчас только дымок ваш заприметил. Дай, думаю, дойду спрошу, не надо ль чего: провианту там, аль спирту? Надолго, поди, в тайгу-то? На осеновку, аль за одним и на зимовку?
— Беседуй, Нефёдыч, — прервал Ипат словоохотливого пришельца. — Провианту не потребуется, — с полишком брали. А вот поведай нам, соболь нонче доспел ли и какие артели вперед нас прошли?
— Можно и про соболя и про артели. Нам для хороших людей не жалко, — вкрадчиво говорил Одноглазый. Степан со страхом смотрел, как глаз его, маслено поблескивая, перебегая с охотника на охотника, остановился на нем.
— Зверь весь уже, слыхать, выкунел: и белка, и горносталь, и соболь. А промышленного люда тоже дивно прошло на белки.[23]
И на лодках заходят и на конях, слышь, заезды делают.
Охотники переглянулись. Рябой сердито сплюнул в костер.
Ипат будто равнодушно спросил:
— Которые и на Горелую забралися?
— На Горелую? Запамятовал я чего-то…
Степан видел, что Одноглазый хитрил, может быть, ждал еще вопроса.
Кержаки молчали.
Степан старался угадать: откуда взялся этот одноглазый, заросший шерстью, как зверь? Кругом на сотню верст безлюдная тайга. Что он делал там, на утесе? Отчего он всё знает в тайге? Почему он скрывает про Горелую, куда Ипат ведет свою артель?
Ответов на эти вопросы не было.
— Емельян Федосеич что же нынче не с вами? — расспрашивал Одноглазый. — Уж не вы ли, человек молодой, от него будете? — уставился он на Степана.
— От него в артель вступил, — ответил за Степана Ипат. — Занемог Емельян.
Одноглазый стал расспрашивать о деревенских делах. Отвечал ему Ипат.
Только когда охотники допили чай и собрались продолжать путь, Ипат сказал:
— Так ежели какая артель на Горелую станет пробираться, ты, Нефёдыч, скажи им, что-де мы там отаборились.
— От дурной! — притворно спохватился Одноглазый. — Совсем было из головы вон! Ведь на Горелую-то еще вчерась минусинские ребята прошли.
— Ястри тя! — прорвало вдруг рыжего Луку — Чего же ты, дьявол одноглазый, в прятки-то прикидываешься? Сам же ты туда их послал!
— Зачем посылать, — степенно отвечал Одноглазый. — Сами пошли. «Нынче, — говорят, — зверь у нас кругом обловился, а у вас тут, наслышаны мы, на Горелой рясно[24] соболя родится».
— Асмодей ты! — ругался Рыжий, сталкивая лодку в воду. — Своих на наше место поставил!
Одноглазый, словно не слыша, как его честят, ласково зазывал:
60 
