очень нудно 
53 
Почему Людовик не уезжает в Мец? Безусловно, он мог понять, что это целесообразно. Но он всегда колебался.
Поэтому я решила пойти в Трианон и между перепадами дождя прогуляться на хутор. Может быть, я попью свежего молочка от своих коров или посижу в Храме любви и помечтаю об Акселе.
Малый Трианон! Даже в пасмурный день он был прекрасным. Я сидела в белой гостиной, отделанной позолотой, и смотрела в окно на свой парк. Предчувствовала ли я тогда, что больше никогда его не увижу?
Я бродила по дому, дотрагивалась до резных позолоченных деревянных панелей. Зашла в спальню, которая была оборудована полностью по моему вкусу, и вспомнила, как во время приема друзей, когда в качестве гостя приходил мой муж — он всегда уважал мое желание на личную жизнь, — мы переводили стрелки часов на час вперед, чтобы он уходил пораньше, а мы могли бы веселиться без ограничений.
Так много воспоминаний о прошлом… и настоящее.
Мне не терпелось услышать голос Акселя — больше, чем когда-либо. Я хотела увидеть его идущим через парк к дому, но он не приходил.
Дождь прекратился, и, захватив альбом для рисования, я отправилась в грот. Там я села и задумалась, не делая никаких зарисовок. Оглянувшись вокруг, я заметила меняющийся цвет листвы. Цвета поблекли. Близилась зима. Как все вокруг было прекрасно! Эти пологие взгорки, пруд, храм Купидона, лужайки, очаровательные маленькие домики моего собственного небольшого хутора, который выглядел вполне естественно, а фактически являлся вершиной искусственного зодчества. Как я любила все это!
Никуда не надо было спешить. Я осталась бы здесь до темноты, а может быть, и на всю ночь. Я могла бы послать за детьми. Как бы прекрасно это было — не спать во дворце и думать, что Версаль находится от тебя за много миль.
Послышались шаги. Мое сердце вздрогнуло от ожидания. Может быть, это Аксель, который пришел сюда в надежде встретить меня здесь? Мысль об этом рассеяла мои дурные предчувствия, и я снова стала беззаботной, как та молодая женщина, которая когда-то давала свои воскресные балы здесь на лужайках, доила своих собственных украшенных лентами коров в ведерочки из севрского фарфора.
Но тут я увидела не Акселя, а одного из дворцовых пажей. Его волосы были всклокочены, он вспотел и тяжело дышал и, несомненно, вздохнул с облегчением, увидев меня.
— Мадам, мадам! — закричал он. — У меня к вам записка от графа де Сен-При.
Граф был одним из министров, находящихся в Версале.
— Ты очень спешил, — начала я, но он прервал меня без всякой церемонии:
— Господин де Сен-При говорит, что дело очень срочное. Ваше величество должны немедленно вернуться во дворец.
Я вскрыла записку и прочитала: «Немедленно возвращайтесь во дворец. Чернь движется на Версаль».
Почувствовав, что меня охватывает ужас, я поднялась и взяла свою шляпку.
— Я сейчас же пойду через рощу, — сказала я.
— Господин де Сен-При приказал мне взять карету. Кое-кто из черни может быть уже в Версале. Опасность велика.
— Проводи меня до кареты, — ответила я. Молча я поехала обратно во дворец.
Когда я добралась до дворца, вернулся и король. Его охотничий костюм был забрызган грязью, но он, как всегда, оставался спокоен.
Граф де Сен-При ожидал нас с нетерпением. Он сказал:
— Времени мало. Идут женщины Парижа. Они уже на окраинах Версаля.
Вошел начальник охраны, отдал честь королю и спросил, какие будут распоряжения?
— Распоряжения? — вскричал король. — В отношении толпы женщин? Вы, должно быть, шутите.
Сен-При заявил:
— Сир, это не просто женщины. Среди них могут быть и мужчины, переодетые женщинами. Они идут с оружием — с ножами и дубинками. Они настроены угрожающе.
— Мой дорогой граф, мы не можем послать солдат против женщин, — ответил король.
Граф де Сен-При с удивлением поднял брови, затем я услышала топот сапог по лестнице, и в комнату вбежал Аксель. Он сразу же отыскал меня глазами — и его беспокойство заметно спало. Он вскричал:
— Движется толпа. Они настроены кровожадно. Королева и дети должны немедленно уехать.
Людовик улыбнулся ему, как бы понимая беспокойство любовника.
— Господин де Сен-При хочет обсудить этот вопрос, — заявил он. — Вы могли бы присоединиться к нам, мой дорогой граф.
Я чувствовала нетерпение Акселя. Ведь он же видел этих женщин. Он знал их настроение, он слышал их реплики, он понимал, что они жаждут крови — моей крови. Он догадывался также, что это выступление женщин было хитрой уловкой революционеров. Если бы шли мужчины, то солдаты открыли бы по ним огонь, но король-рыцарь никогда не позволит им стрелять по женщинам. Вожди революции хорошо учли это. Они взбудоражили женщин Парижа, задержали поставки хлеба, чтобы его нехватка дала себя знать еще острее; они усерднее, чем когда-либо, распространяли свои памфлеты с более оскорбительными высказываниями против меня.
53 
