4 
Пони подчинилась. Да, ей действительно нравился брат Браумин и его сподвижники. Они рисковали всем, пытаясь отстоять правду, после того как Эвелин Десбрис унес из монастыря магические самоцветы. Чувствуя, с какой заботой Браумин относится к ней, Пони осознала, что испытывает не просто симпатию. Ей нравилось его доброе, красивое лицо, нравилась сильная, энергичная походка. Пони завидовала брату Браумину. Будучи старше ее по возрасту, казалось, душой он был намного моложе, чем она.
Она понимала: брат Браумин обладает тем, чего у нее теперь не было.
Надеждой.
— Бреннили! Ты опять не накормила цыплят, ленивая девчонка? — распекала дочку Мери Каузенфед, стоя на пороге дома. — Бреннили! Еще и спряталась. Где ты?
Мери недовольно покачала головой. Семилетняя Бреннили была самой младшей из ее детей — сорванец, каких мало. Дома ей не сиделось. Девочка всюду искала приключений и любила спускаться по скалам вниз — туда, где за дюнами начинались воды Фалидского залива. А с приливом шутки плохи. Не успеешь глазом моргнуть, как накроет шестифутовой волной и отшвырнет на берег.
Оказываясь за воротами, Бреннили начисто забывала об обязанностях по дому. Каждое утро Мери Каузенфед слышала жалобный писк голодных цыплят, и каждое утро ей приходилось выходить за порог и звать свою непутевую дочь.
— Я здесь, мамочка, — донесся рядом тихий голосок.
Ну и ну! Обычно непоседливая Бреннили говорила звонким, веселым голосом.
— Ты опять забыла про завтрак, — сказала, оборачиваясь к ней, Мери. — А вот цыплята, между прочим, не забыли.
— Я их покормлю, — пообещала Бреннили все таким же едва слышным голоском.
Мери быстро наклонилась к непривычно тихой дочери и, приложив руку к ее лбу, почувствовала жар.
— Ты никак заболела, доченька? — спросила Мери и не на шутку испугалась: у Бреннили пылало все тело.
— Мне что-то не так, мамочка, — призналась девочка.
— Пойдем-ка скорее в дом. Я уложу тебя в постельку и дам супчику, чтобы ты согрелась.
— А цыплята?
— Подождут. Сначала надо тебя согреть. Потом и их покормим, — ласково улыбаясь дочке, сказала Мери.
Улыбка тут же пропала, когда женщина увидела на худенькой ручке Бреннили розовое пятнышко, окруженное белой каймой.
Мери быстро совладала с собой, боясь испугать дочь, и стала тщательно разглядывать ее руку.
— Ты что, поранилась? — спросила она, отчаянно надеясь услышать положительный ответ.
— Нет, — ответила Бреннили, также разглядывая руку, чтобы понять, что так заинтересовало маму.
Мери быстро отвела глаза от розового пятнышка.
— Ложись в постельку, — велела она. — Я накрою тебя простынкой, чтобы тебе не было очень жарко.
— А я что, буду болеть? — невинным тоном спросила Бреннили.
Мери через силу улыбнулась.
— Что ты, девочка моя! Все скоро пройдет, — прошептала она, прекрасно сознавая, насколько велика ее ложь. — А теперь ложись в постельку, и я принесу тебе суп.
Бреннили улыбнулась.
Мери Каузенфед вышла из комнаты. Она тряслась от страха. Ее охватили рыдания.
Надо поскорее бежать за городским лекарем — пусть осмотрит ребенка. Мери без конца твердила себе, что здесь нужен более опытный и мудрый человек, что розовое пятно может быть вызвано совсем другой причиной. Скажем, укусом паука или ссадиной — Бреннили постоянно лазает по камням. Не нужно терять голову. Так говорила себе Мери Каузенфед.
Розовое пятнышко, белый ободочек.
Эту старую песню знали в Фалиде и в большинстве городов Хонсе-Бира.
То была песня про чуму.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Время перехода
Стоила ли победа принесенных жертв?
Мне мучительно больно даже произносить эти слова вслух. Подобный вопрос оскорбляет память тех, кто отдал свою жизнь, сражаясь с тьмой, пришедшей на нашу землю. Скорбя о том, что нет в живых Элбрайна, Эвелина и многих других, не подвергаю ли я сомнению принесенную ими жертву? Ведь я сражалась рядом с Элбрайном. Мы были едины, мы стояли плечом к плечу в борьбе против демона-дракона, который вселился в отца-настоятеля Маркворта. Я видела и ощущала, как душа Элбрайна уменьшается и уходит в ничто, равно как я видела и другое — разрушение тьмы и сокрушение Бестесбулзибара.
Помимо этого, я чувствовала готовность Элбрайна пожертвовать собой, желание довести битву до конца, даже если победа будет стоить ему жизни. Он был готов к этому. Он был воином, воспитанным и обученным народом тол’алфар; он был служителем и защитником человечества, и это требовало от него ответственности и самопожертвования.
4 
